Правила эксплуатации ведьмы
Шрифт:
гардероб создадим. Наши, дворцовые мастерицы, лучшие из лучших! Честно-честно!
Мне понравилось само слово «ушить». На толстых вредных ведьмах платья распарывают, а
не ушивают. Какое счастье.
— Какой у-у-ужас, — вскоре стенала я, влезая в очередное пышное одеяние и ощущая себя
замаскированной свиньей в четырех кружевных рядах.
— Терпите, госпожа, — просила варренша, хихикая в кулак. — Подходящую одежду
подобрать так же сложно, как и мужчину.
К бесам
спасибо скажу. Но нет. Меня обували, одевали, переобували, переодевали. Примеряли, снимали. Затягивали, расстегивали. И куча других действий, одинаково бесполезных, зато
принесших радость и зрелища всем обитательницам замка.
Сломанная рука по сравнению с теми пытками, что я перенесла за два дня, — сущий пустяк.
***
Сборище напыщенных богатых варренов, укутанных в золотые полотнища, не понравилось
мне сразу. Слишком торжественно и неестественно. Вот если б дали медальку, пару златцев
и пинка под зад — это, я понимаю, по-нашему.
Одних салатов, стоящих на длинных столах, хватило бы целой деревне на неделю. Про
остальные яства я и не заикалась.
— Давайте сбежим? — до начала торжества уговаривала я тащивших меня мужчин. Коленки
подрагивали от страха. — Пожалуйста. Родненькие…
— Нет, — шипел Радислав.
— Гады! Убийцы! Грабят! Пожар! Отпустите.
— Дурная, — заключил Лис. — Пусть идет куда хочет. Куда она денется? Вернется.
Его правда. Я хоть и отбежала аж на четыре поворота от зала, но испугалась переплетенья
коридоров и покорно вернулась к ожидающим друзьям.
В конечном счете друзья и сами согласились, что лучше бы мы ушли. Ибо столько
поздравлений, лобызаний ладошки — это мне, а им — просто пожатий, — нашептываний на
ушко, танцев — а танцевать я так и не научилась, поэтому удачно отдавливала каждому
новому кавалеру ноги каблуками — пережить сложно. И каждую неудачу оправдывала
болящей рукой. Та болталась на перевязке и служила причиной бесконечных аханий и
всеобъемлющего понимания.
Хорошо, я додумалась не надевать манерные туфельки на тонкой шпильке, а украдкой
достала из-под кровати любимые сапоги и с облегчением влезла в них. Теплая кожа
облепила голень, и я не ощущала себя покачивающейся башенкой. Платье выбрала удобное
— на размер больше, с высоким горлом и длинными руками. Нечего трясти тем, чего нет.
Амарэ’ль добрался до меня ближе к концу празднества. Красочные речи были сказаны в
начале, знатные титулы и несметные богатства посулили тогда же. Вот и настала очередь для
«дружественной беседы».
— Ладислава, вы прекрасны. — Правитель подхватил
колоннам, чтобы не мешать танцующим парам. — Как вам ужин?
— Он изумительный.
Нет, он ужасный, громкий, суетливый. Я объелась так, что чуть-чуть, и треснет шов на боку
огромного платья; выпила горькой шипучей гадости, от которой час ходила в полудреме. Но
лучше молчать. А то виселицы с городских площадей не убираются даже по праздникам.
— Ладислава, недавно вернулись посланные мною к Черным топям слуги. — Правитель
замялся. — Не знаю, радостное ли известие для вас, но вашу учительницу нашли мертвой.
Уголок губ дернулся в подобии улыбки. Об этом я и думала. Что-то произошло в храме. И я
повалилась не от удара бутылкой — тот был слаб, я лишь выплеснула на волосы
содержимое, — а из-за… волшбы, что ли? Притом могущественной, невероятной. Я
погрузила нас в ту безразличную тьму и в ней противостояла древней ведьме, не отдала
сознание, осталась в уме. И, наверное, учительница попросту не выдержала всплеска
способностей. Она, находясь на грани между телами и вынужденная пребывать в полнейшем
сосредоточении, не смогла побороть мои ожившие воспоминания. И отвращение, которое
копилось несколько долгих, мучительных лет. В самом деле, пора бы и ей умереть.
— Мне жалко, честно. Но… я рада.
— Понимаю. — Правитель кивнул. — Знаете, я пришел к вам с корыстным умыслом. Вы не
читали наших пророчеств?
— Читала, конечно, — не моргнув глазом, соврала я.
— Я знаю, что не читали. — Правитель позволил себе слабую ухмылку. — Не имеет
значения, о чем твердится в тех, но существует важный пункт. Где сказано, что
действующий правитель обязан уступить трон тому, кто вернул пламя в чашу. Ибо если
правитель не сумел помочь государству, то он бесполезен и слаб.
Трон? Мне?! Куда я его дену? Утащу с собой на лошади?
Ой, нет… Трон. К трону обычно — имеется же глупый обычай — прилагается и…
государство. Мамочки.
— Нетушки! — я неловко замахала целой рукой. — И не начинайте. Правьте на здоровье и
восстанавливайте храм, как обещали. Какая из меня правительница? Я приведу Галаэйю в
такую разруху, что никакая виверна не поможет.
— Вы уверены? Ладислава, поймите, я не имею права отказать вам.
— Уверена.
Кажется, Амарэ’ль выдохнул с облегчением. Предложение о правлении относилось к тем, которые и говорить не стоило бы, но приходится ради приличия и успокоения совести. Да и
ради порядка тоже. Теперь объявит, дескать, дурная чародейка отказалась собственнолично.