Правила игры без правил (сборник)
Шрифт:
Он замолчал, а я чуть было не зевнул ему в лицо. Когда он начал свои рассуждения о бренности бытия, я стал ожидать большого вранья и вот дождался рождественской сказочки о будущих благодетелях. Слов нет, придумано красиво. Так и видишь, как среди руин и пепелищ возникают быстрые ловкие тени, собирают уцелевших и ведут их в леса и горы. А там, разумеется, начинают рассказывать голодным и больным историю искусства, которую им здесь преподают почему-то ночами.
Директор Юрайда, мягко говоря, врет. Но все-таки непонятно и странно,
— Стало быть, ваши супермены выживут в любой ситуации? — невинно спросил я. — Даже если остальные людишки вымрут?
— Если у них будет шанс, они его не упустят.
— А дальше?
— Что — дальше?
— С кем они будут воспроизводить род человеческий? Надо позаботиться насчет соответственно натасканных подруг.
— Мы это учли, — после секундной заминки проговорил Юрайда. — Вы забываете, что существуют и женские исправительные школы.
— То есть вы их расселяете парами?
— М-да, нечто в этом роде.
Вот он и попался! Надо же — парами! Я специально убил два дня на списки выпускниц женских спецшкол, но ничего подозрительного не обнаружил, если не считать исчезновений воспитанниц вместе со своими сутенерами или самоубийств в наркологических центрах. Эти вряд ли годились в праматери рода людского. Нет, врал директор Юрайда, а почему врал — непонятно. Все здесь врут, решил я, пусть из самых лучших побуждений, но врут. Директор врет, воспитанники заливают, Бидо темнит, и Шеф тоже хорош…
— Прекрасно! — сказал я. — Ваш случай вне моей компетенции. Полагаю, что в Сенате с одобрением отнеслись к вашей затее?
Со свистом втянув в себя воздух, директор Юрайда скривился так, будто ему птичка на язык капнула.
— Мне только этих фашиствующих старперов не хватает!
— Как же вы проводите свой бюджет? Президент обещал урезать все программы, не имеющие выхода на Бункер.
Директор щелкнул пальцами. Я понял так, что эти пустяки меня не должны волновать. Пробный шар ухнул мимо лунки.
В дверь без стука просунулась голова Селина. Со словами «извините, на минутку» голова втянулась обратно, дверь закрылась. Все произошло так быстро, что я, сидя к двери боком, сообразил, в чем дело, лишь когда директор встал из- за стола и, сказав «Я сейчас», вышел.
Из коридора неслись возбужденные голоса, слов разобрать я не мог. Подслушивать у замочной скважины неудобно, можно получить дверной ручкой в ухо. Техника осталась в портфеле, со мной только приставка в кармане плаща и мелочь.
«Даже если директор говорит правду, — подумал я, — Джеджер все-таки не тот человек, которого я хотел бы первым увидеть, вылезая из убежища. А остальные… Они пока здесь — тихие. Хорошо, что все это вранье!»
Директор вернулся минут через пять, молча сел в кресло и, побарабанив короткими пальцами по
Скорее всего мне все это померещилось. Шеф прав, с моим воображением надо иметь нервы толщиной с палец или вообще их не иметь.
— Мне кажется, что я вас не убедил, — тихо сказал директор.
— Нет, почему же! — вежливо ответил я. — Боюсь, что был излишне назойлив. — Я развел руками. — Служба!
— Оставьте, — устало смежил веки директор, — вы умный человек. Притворяетесь, правда, хорошо, но… Кстати, вы учились в Форт-Менте?
— Не имел чести, — сухо ответил я.
Его манера перебивать самого себя начинала раздражать.
— Но ваш перстень…
— Корнерстоун, социологический факультет.
На выпускном вечере мы с Кларой обменялись перстнями, а через два дня она погибла в авиакатастрофе. Я никогда не был суеверным и особенно не верил в провидение, но мысль, что она пересекла мой путь и приняла удар судьбы на себя, не оставляла никогда. С тех пор я всегда ношу университетский перстень — и память,’ и талисман.
Вопрос директора покоробил меня. Я понимал, что сейчас начнется другой разговор, и чем он еще кончится — неизвестно. Если я не лезу в его дела, то для него же лучше не лезть мне в душу. В конце концов все, что сказано, было только сказано. А верить каждому на слово — так свой миллион никогда не сколотишь. Единственное, что можно потрогать, — это жетон, и тот, как выяснилось, наглая подделка. Ох, напущу я на них старину Бидо со всей его сворой!
Выяснив, что я не оканчивал училище для федеральных оперативников в Форт-Менте, директор Юрайда повеселел.
— Отлично, — провозгласил он, потирая руки, — я чувствовал, с вами можно быть откровенным. Не спрашиваю, что вас привело на эту службу, но надеюсь, что она не идет в ущерб широте вашего кругозора. Я вообще противник секретности, но при некоторых обстоятельствах гласность может повредить. Наши демократические институты, убежища бюрократов, препятствуют любому начинанию, а реальная помощь часто исходит из учреждений, стремящихся к целям, противоположным нашим. А ловчить, поступаться принципами — скверно.
Что ж, с этим я могу согласиться. Принципами торговать нехорошо, однако эти умозрения сейчас меня не интересовали. Одно смущало: директор весь расслабился, обмяк, в голосе исчезли неуловимо издевательские интонации, которые раздражали в его откровениях о грядущей мясорубке. Сейчас передо мной сидел усталый пожилой человек, который мог быть, например, моим старшим братом.
Он не мог быть моим старшим братом. В то время, когда он учил африканских детишек грамоте, мой брат Саркис давно уже пророс сорняком на арлимском пустыре, закопанный после побоища с чужаками. Но это личное дело каждого, где ему быть и в каком качестве.