Правила охоты
Шрифт:
Крупные правительственные чиновники, высокопоставленные гражданские служащие и политические деятели постоянно проявляли свою персональную заинтересованность в том, как идет расследование. Звонки из канцелярии премьер-министра раздавались в полицейском департаменте с завидной регулярностью, а министр юстиции уже дважды собирал у себя специальные совещания.
К счастью, большую часть давления приняли на свои плечи Генеральный прокурор и заместитель генерал-суперинтенданта, начальника Столичного департамента полиции. Адачи была предоставлена относительная свобода действий, однако начальство, не переставая выражать уверенность
Адачи не обольщался. Подобная “поддержка” заставляла его чувствовать себя не в своей тарелке, так как в результате на линии огня оказывался он сам, и никто другой. Он не сомневался, кто будет мальчиком для битья, и кого принесут в жертву, если таковая потребуется. Кроме того, он по личному опыту знал, что публичная похвала, как правило, предшествует публичной же обструкции. Иногда он вспоминал о том, что самые теплые слова о себе людям приходится слышать, как правило, на свадьбах, на похоронах, при увольнении и при проводах на пенсию.
Пожалуй, эти мысли не слитком его бодрили. Иногда он задумывался о том, может ли свадьба быть причислена к подобным прискорбным событиям, во время которых человек переходит из одного состояния в другое. В конце концов, он пришел к заключению, что так оно и есть, хотя, вне всякого сомнения, большинство участников свадебных торжеств полагали себя исключением из общего правила.
Инспектор Фудзивара вошел в рабочий зал с видом чрезвычайно довольного собой человека. За ним два взмокших детектива волокли огромный и, судя по всему, довольно тяжелый предмет, аккуратно упакованный в плотный материал, которым пользовались в отделе судебных экспертиз. Огромный сверток был опечатан и снабжен ярлыком. В упаковке было также оставлено небольшое окошко, сквозь которое при взгляде с близкого расстояния можно было разобрать цвет и фактуру поверхности загадочного предмета.
Адачи подумал, что кто бы ни заворачивал эту штуку, он, безусловно, руководствовался высокими эстетическими стандартами универмагов “Мицукоши”. Иногда он просто не знал, гордиться ли ему странной манией своих соотечественников, стремившихся сделать все по правилам, даже когда в этом не было необходимости, или же считать их слегка спятившими. Мысль была еретической, однако Адачи никак не мог с ней расстаться.
Он бросил взгляд на настенные часы. Они показывали почти восемь вечера, и большинство столов в зале были заняты сотрудниками его отдела. Если же стол был свободен, то это скорее всего означало только одно — их хозяева в городе, выполняют свою работу.
“Мы все спятили, — подумал Адачи. — Все мы, японцы, — спятившая нация. Нам всем следовало бы давно быть дома и наслаждаться жизнью, вместо того чтобы сидеть здесь, усугубляя свое безумие. Лично я мог бы давно лежать в постели с Чифуни и наслаждаться медленным и долгим сексом, возможно даже — с некоторыми ее изысками, но вместо этого я сижу в своей конторе на дурацком вращающемся стуле, у меня красные глаза и одежда пропахла потом. Мало того, я с нетерпением и интересом жду, какого кролика достанет мой инспектор-сан из своего черного цилиндра, то бишь из своего таинственного ящика”.
Сверток действительно походил на ящик или скорее на гроб.
— Мне кажется, инспектор, что у вас в этом ящике
Инспектор Фудзивара кивнул с серьезным видом и вытянул вперед руки, словно фокусник, отвлекающий внимание толпы, потом повернулся и быстро снял с предмета его упаковку. Адачи увидел прекрасно сохранившийся курама нагамоши девятнадцатого века — тяжелый деревянный ларь, окованный по углам железом, в котором когда-то хранили постельное белье и одежду.
— Превосходный экземпляр, — заметил Адачи. — Между прочим, у него внизу есть колеса — такие маленькие круглые штучки…
Он посмотрел на раскрасневшихся, потных детективов.
— Почему вы, лучшие из лучших сотрудников Токийского департамента полиции, не подумали о том, что его можно катить?
— В отделе экспертиз его упаковали вместе с колесами, босс, — отозвался Фудзивара. — Они так часто делают — им показалось, что, если завернуть его со всех сторон, он будет выглядеть гораздо аккуратнее. К тому же мы хотели сделать вам сюрприз — в последнее время вы что-то приуныли.
— Ox, — только и сказал Адачи. Он не знал, чувствовать ему себя польщенным или наоборот. Его любопытство между тем достигло высшей точки.
— Мивако Чиба, — объяснил Фудзивара, — дьявольски привлекательная женщина пятидесяти с небольшим лет. Изящная фигура, правильные черты лица, серые глаза и бесконечное сексуальное обаяние. Выглядит она великолепно — не знал бы, дал бы лет на двадцать меньше.
— Это ее ты приволок в ящике? — перебил Адачи. — Мне просто не хочется открывать…
— Она живет в Таканаве, — продолжал рассказывать Фудзивара. — У нее чудесный домик, две комнаты в японском стиле, остальные — вполне современные. Денег у нее, судя по всему, полно. Не то чтобы это были действительно большие деньги, но на то, чтобы жить с комфортом, хватает. И она реально смотрит на вещи.
— Значит, здесь внутри — мистер Чиба? — спросил Адачи. Он понемногу начал понимать, в чем дело.
— Нет, — покачал головой Фудзивара.
— Тогда их дети?
— Нет, — ответил Фудзивара. — Судя по документам, у нее нет детей, и я не заметил никого, кто бы мог сойти за мужа.
— Ага, — сказал Адачи. — Чем она занимается?
— У нее есть бар в Риппонге, но управляет делами кто-то другой. Госпожа Чиба склонна к сибаритству.
— Чья она любовница или бывшая любовница? — поинтересовался Адачи, хотя он уже знал ответ. В полицейской работе ему слишком часто приходилось иметь дело со стандартными ситуациями.
— Теперь она без работы, — сказал Фудзивара, — какими бы ни были их отношения в прошлом…
— Ходама — старый козел, — сказал Адачи. — Что бы он ни сделал, я хотел бы иметь хоть каплю его здоровья. По всем признакам, он продолжал вести активную половую жизнь вплоть до того, как его сварили. Подумать только — восемьдесят четыре года, а он все еще в строю! Пожалуй, Ходама был живым свидетельством преимуществ японского образа жизни.
— Да, это его любовница, — подтвердил Фудзивара. Неожиданно Адачи осознал, насколько он устал. Наклонившись вперед, он вежливо сказал: