Правила первокурсницы
Шрифт:
Князь покинул Академикум. Радоватьсянадлежало этому или огорчаться?
Очередной конверт, очередные торопливо выписанные буквы на белой бумаге, рука дрогнула, и я замерла, глядя на ровные строки. Я сама не так давно их выводила. Девы, казалось в другой жизни, целую тысячу жизней назад. Я перевернула конверт и поняла, что заставило меня остановить на нем взгляд и выделить из сотен других. Он был вскрыт, а потом неумело заклеен обратно.
По спине пробежал холодок, и это был не страх, не возмущение, это была растерянность. А еще злость. Кто-то вскрыл мое письмо и прочитал послание папеньке,
Я поймала обеспокоенный взгляд Гэли и в эту минуту поняла, что почувствовала подруга, когда ее письмо прочитал посторонний, поняла ее растерянность и ужас. Конверт, который я держала в руке, вспыхнул. Желтоватая бумага съежилась, осыпаясь хлопьями черной сажи. Так же рассыпались и мои иллюзии. Кстати, говоря, то, что это иллюзии, я поняла только сейчас. Разом вдруг осознала, чтоАкадемикум — это отнюдь не остров безопасности, что здесь у меня не так много друзей и еще меньше тех, на чью помощь я могу рассчитывать, пример магистра Виттерна был очень убедителен. Здесьловят учеников, здесь для них строят виселицы, здесь читают чужие письма и выносят приговоры загодя…
Миссис Улен снова закричала на Катарину, Гэли отложила очередную посылку… Я заставила себя успокаивающе улыбнуться подруге и смяла в кулаке пепел. Папеньке не суждено было прочитать это письмо. Я представила, как сейчас ко мне подходит «некто» и говорит, что прочитал письмо, говорит, что расскажет всем… Огонек вспыхнул на краю стола и я торопливо прихлопнула его толстой тетрадью. Я бы спалила не только корпус, им быпришлось отстраивать весь Академикум заново, а папенька бы точно разорился.
Выходная дверь хлопнула и в зал почтовой станции вошла жрица в алом плаще.
— Ох, — она окинула взглядом заваленное посылками помещение. — Вижу вы все в работе.
— И не говорите мисс Альгор, — тут же ответила ей миссис Улен, торопливо перекладывая посылки на одну из полок.
— А я вам еще сейчас добавлю, — она скинула капюшон плаща, стряхивая с ткани на пол капли дождя.
— Хуже уже вряд ли будет, — философски заметила хозяйка почтовой станции. — Что там у вас? Письма? Отдайте девушке…
Они продолжали о чем-то переговариваться. Гэли подавала миссис Улен посылки, я взяла у жрицы сразу десяток писем…
А ведь жизнь продолжается. Чтобы не поняла сейчас лично я, какие бы откровения Дев не сошли с небес, для всех жизнь все равно продолжается. Совсем как тогда в Кленовом саду, когда вернувшийся папенька сбрил отросшую бороду и снова стал отцом, а не худым заросшим незнакомцем, ввалившимся как-то в дом однажды ночью. Все, как всегда, и только мы с матушкой помнили взгляды слуг на брата, заискивающие и любопытные, взгляды прислуги на нового хозяина. Мы не забыли. И я не забуду, ни виселицы, ни вскрытого письма. В Академикуме у меня больше нет друзей. Я посмотрела на Гэли…. Почти нет.
— Когда уже мы окажемся в столице? — непонятно у кого спросила жрица.
— А Эрнесталь, наверное, большой? — Катарина даже отложила посылку.
— Не обращайте на нее внимания, мисс Альгор, Катарина у нас из Трейди и все остальные города для нее в диковинку.
— Не клялись бы вы богинями, мисс Улен, али не знаете, как говорят, не сдержавший слово будет демонами порчен.
— Вот для таких, как ты, это и говорят, чтобы нос не совали, куда не следует, да заветы Дев блюли, — проворчала хозяйка почтовой станции.
— Да, бросьте, мисс Улен, я сама родилась на сеновале в маленькой деревушке, название, которой вам ни о чем не скажет. Столица она…
Жрица рассказывала, вызывая восхищенные ахи Катарины, я поставила штамп на очередной конверт, снова хлопнула входная дверь.
— А дворец князя он какой? — замирая, спросила Катарина.
— Не о князе нужно думать, а о деле, — добродушно посмеиваясь, перебила помощницу хозяйка почтовой станции.
Я взяла последнее письмо, из тех, что принесла жрица, бросила взгляд на строчку с адресатом и второй раз за день замерла. Нет, это письмо писала не я, и оно не было вскрыто. Обычное послание, каких, за последние полчаса прошло через мои руки больше сотни. Только вот адресовано он было Йену Виттерну. Но и в этом не было ничего особенного, за исключением того, что конверту не нужно было покидать Академикум, чтобы попасть по назначению. А отправила его Аннабель Криэ, серая жрица. И я вдруг вспомнила, как кричала на магистра мисс Ильяна: «Ты назвал ее Аннаби?»
— Мое почтение, леди, — раздался мужской голос и в зале появился светловолосый мужчина с эмблемой мага, лицо, казалось знакомым, но имя я так сходу назвать не смогла, кто-то из молодых учителей, но пока еще не работавших с нашей группой. — Простите, что помешал, но это нужно срочно отправить в столицу. — Он протянул миссис Улен конверт с восковой печатью Академикума.
— Отдайте, леди за столом, — сказала женщина и, бросив на меня взгляд, поинтересовалась: — У тебя все в порядке, милая? А то ты так смотришь на это письмо, словно оно собирается тебя укусить.
— Да, благодарю за беспокойство. — Я положила послание на стол и взяла у мага конверт, чувствуя на себе внимательный взгляд его темно-серых глаз.
— Тогда я, пожалуй, пойду, — жрица поправила перчатки.
Это произошло, когда она натянула на голову капюшон, когда Гэли поставила перед собой одну на другую несколько коробок, когда Катарина нагнулась, чтобы подобрать что-то с пола, когда миссис Улен пожелала ей хорошего дня…
А мужчина все еще продолжал смотреть на меня, рука чуть дрогнула, когда я положила конверт на стол, а в его пальцах словно из воздуха появился нож. Самый обычный, без вензелей и прочих украшательств. Строгое лаконичное лезвие, очень узкое, оно показалось нестерпимо сверкающим в скудном свете магических светильников. Губы преподавателя скривила усмешка. Не та, что появляется на лице магистра Виттерна, когда кто-то из учеников скажет очередную глупость, а совсем другая. Слишком вызывающая, я бы даже сказала, хищная. И глаза… Я могла бы поклясться здоровьем папеньки, что они потемнели, что зрачок вдруг слился по цвету с радужкой, а потом словно выплеснулся из нее, заливая глаз целиком. Нож ожил и затанцевал в пальцах.