Правила Рамсфелда. Как выиграть в бизнесе, политике, войне и жизни
Шрифт:
Я вновь взял текст речи, посмотрел то место, накорябал что-то на странице и вернул выступление ему снова. Составителю речи это отнюдь не понравилось. А я написал: «Как должен был бы сказать Перикл».
Вы – либо цель, либо источник.
Почти в каждой организации возникают какие-либо причины, когда у высшего руководства появляется необходимость контакта со средствами массовой информации. В деловом мире такие взаимоотношения, конечно, не так часты или широко афишируются, как это бывает в случае с президентом, членом кабинета министров или членом конгресса. Все же для каждого руководителя они могут стать важной возможностью объяснить цель какого-то мероприятия, прорекламировать продукцию или политическую линию или объяснить что-то, что продвигалось не очень-то хорошо. В связи с тем, что представители правительства несут ответственность за информирование
Это вполне может быть необычное замечание какого-нибудь бывшего общественного деятеля, который уже испытал по жизни разное к себе отношение со стороны публики, но мне конкретно нравятся люди, работающие в средствах массовой информации. Ну, по крайней мере большинство из них. Журналисты, как правило, выполняют ценную общественную функцию. Они могут разоблачить коррупцию и другие правонарушения. Они выявляют сферы бесхозяйственности. Они ездят по всему миру, чтобы освещать военные события и различные политические пертурбации. Журналисты играют немаловажную роль в информировании общественности, что жизненно необходимо для здоровья нашей демократии. Репортеры на протяжении всей истории вносили свой вклад – порой ценой своей жизни, – освещая эти события. Эрни Пайл вел репортажи с линии фронта во время Второй мировой войны и погиб во время сражения. А уже в наше время Майкл Келли, редактор журнала «Атлантик», был убит во время своего репортажа о войне в Ираке. Можно назвать еще многих других.
События 11 сентября и реакция на них со стороны военных заставили президента Буша отдать приказ возложить на министерство обороны трудную обязанность доносить информацию до общественности в течение многих недель и месяцев после этого. В результате почти каждую неделю или две я стоял перед камерами, будь то в Пентагоне или на военной базе или в какой-то другой стране. Я считал важным сообщать о действиях министерства, знать, какие вопросы занимают умы репортеров, и при необходимости разъяснять вещи, которые были явно неверно интерпретированы. Моей главной целью было передать именно ту информацию, которую мы хотели предать гласности. Перед началом пресс-конференции очень важно знать, какая «новость дня» злободневна сегодня, чтобы вы понимали, о чем, по всей вероятности, репортеры станут вас спрашивать, но в центре моего внимания всегда была задача сказать именно то, что следовало сообщить общественности. По этой причине мы обычно начинали пресс-конференцию с заранее подготовленного краткого заявления, а потом переходили к вопросам корреспондентов. Их вопросы, разумеется, определялись их желанием написать статью со своей сюжетной линией, не нашей.
Результатом такого опыта стала моя практика считать представителей прессы одной из многих групп, с которыми руководители в нашем взаимозависимом мире обязаны взаимодействовать. На протяжении многих лет я выработал несколько основополагающих правил работы со СМИ.
Я нахожу, что, как правило, журналисты хорошо информированный, весьма заинтересованный народ, желающий получать информацию, а в личном плане считаю открытыми и дружественно настроенными людьми. Однако ошибкой было бы слишком сильно доверять их любезности. Большинство с превеликим желанием готовы выпить с вами по дружбе чашечку кофе после обеда, а потом на следующее утро нанесут вам мощный удар на первой странице своей газеты. Корреспондентам не нужна дружба, им нужен источник информации и сенсация. Короче говоря, так они делают свою работу.
Проще простого критиковать прессу – есть случаи, достаточно оправдывающие такие явления, – но заниматься этим или выражать негативное отношение к этой важной и влиятельной группе лиц не совсем удобно. Я наблюдал такое отношение с близкого расстояния у президентов Джонсона и Никсона в их самые трудные времена. Их враждебное отношение к прессе не пошло на пользу ни одному из них, не помогло это и четкому доведению их мыслей до публики. «Если однажды утром я пройду по водам реки Потомак, – якобы кипел от возмущения Линдон Джонсон, – после обеда в газете появится такой заголовок: “Президент не умеет плавать”». Линдон Бэйнс Джонсон кипел от гнева по поводу получаемой им информации относительно освещения в прессе войны во Вьетнаме и в результате был обвинен в совершении главного смертного греха для политического деятеля: введение в заблуждение прессы. Что касается Никсона, то его отличие от его политического соперника Джона Ф. Кеннеди, как заметил легендарный редактор газеты «Вашингтон пост» Бен Брэдли, «просто заключается в этом: «Джек» Кеннеди действительно жаловал газетчиков, и ему действительно нравилось вступать в публичную дискуссию с журналистами».
Из того, что я наблюдал лично, могу отметить: Джон Ф. Кеннеди действительно любил журналистов, которые освещали
Я знавал достаточно много руководителей в деловом мире и правительстве, которые чувствовали себя некомфортно, общаясь с прессой, и на которых обрушивается неприязнь со стороны СМИ после одного-двух проколов с их стороны. Они разговаривали только с теми, кто им нравился и кому они доверяли, – группой, которая со временем становилась все меньше и меньше. Те, кто следовал такому подходу, как правило, начинали сожалеть о своем нежелании входить в контакт с прессой.
Реакция народа абсолютно адекватна тому, как вы ведете себя по отношению к нему.
Если говорить о важности работы с населением, то я кое-чему научился у Нельсона Рокфеллера, бывшего губернатора Нью-Йорка, затем ставшего вице-президентом. Он подчеркивал важность понимания человеческой природы, что очень полезно учитывать, когда имеешь дело с любым человеком, включая представителей прессы.
Когда мы перемещались в президентском автомобильном кортеже, нас повсюду встречали огромные толпы людей, стоявшие в пять-шесть рядов по обе стороны улицы, в надежде взглянуть на президента Форда, находившегося в лимузине впереди нас. Наш лимузин с откидным верхом следовал за машинами охраны из спецслужб Вице-президент повернулся ко мне, у него были очки в толстой оправе. «Смотри», – сказал он. Он вытянул одну руку из открытого окна и слегка ею взмахнул в сторону толпы. Он встретился взглядом с глазами нескольких человек, и они стали также молча махать ему в ответ.
«А сейчас обрати внимание». Роки помахал в несколько экстравагантной манере, его рука как бы вычерчивала небольшую дугу за открытым окном. Вполне очевидно, что люди, стоящие по маршруту кортежа, увидели его и ответили точно такими же взмахами рук. Затем он сказал: «А теперь смотри еще». Он повернулся всем телом в одну сторону и поднял обе руки, размахивая ими из стороны в сторону. И вновь люди вдоль дороги повторили его движение, размахивая руками ему в ответ.
Потом, к моему удивлению, Рокфеллер, сидевший на заднем сиденье, встал, возвышаясь над откидной крышей. Он очень энергично стал махать, лучезарно улыбался, рот был до ушей открыт в улыбке. Его мимику и жесты моментально подхватили в толпе. Американские флажки, которые были в руках некоторых людей, практически потеряли свой цвет, так быстро ими махали в ответ. Толпа была возбуждена до предела.
Когда Роки сел, он обернулся ко мне с довольной улыбкой. «Дон, это тебе один из уроков, – сказал он. – Реакция народа абсолютно адекватна тому, как вы ведете себя по отношению к нему».
В личном плане Рокфеллер мог быть страшным задирой, чему я неоднократно бывал свидетелем на встречах в Белом доме. Тем не менее я понимал, почему он был таким успешным политиком на протяжении многих лет. Он знал, что если вы тянетесь к народу, тот обычно ответит вам взаимностью.
В 2011 году, когда я готовился к поездке для презентации книги мемуаров «Известное и неизвестное», я знал, что меня обязательно попросят вспомнить самые противоречивые моменты в моей карьере. Друзья предупредили меня, что самым трудным будет отклонять предложения отдельных представителей СМИ поговорить об этом. Лучше всего вообще избегать жестких, неприятных вопросов, советовали они. Когда возникла возможность появиться в «Ежедневном шоу Джона Стюарта», кое-кто советовал мне отклонить предложение поучаствовать в нем. Я понимал, что Стюарт, по определению, не принадлежал к числу поклонников администрации Буша. Но мне пришлось увидеть парочку видеороликов его интервью, и я убедился, что, умея наносить мощные удары, он, несомненно, был умным и серьезным человеком. Поэтому я решил последовать правилу Рокфеллера.
Надеюсь, что я не наношу вреда карьере Стюарта, говоря это, но мое появление в «Ежедневном шоу» оказалось в итоге одним из наиболее интересных и приятных обменов мнениями с телевизионным комментатором. К тому времени у меня уже было за плечами более десятка интервью, и я заметил, что ряд тех, кто брал у меня интервью, явно не читали мою книгу, – включая некоторые громкие имена из мира журналистики. Стюарт не принадлежал к их числу. Его вопросы были обдуманными вопросами осведомленного человека. Временами он демонстрировал здравую дозу юмора и почти не использовал какие-то вульгарности для придания некоей пикантности своим высказываниям. Важнее всего было то, что, появившись в его шоу, я смог оказаться перед лицом совсем иной аудитории – более разнообразной и, осмелюсь сказать, более молодой по возрасту публикой, чем та, которая настраивается на ночные сетевые новости.