Правило четырех
Шрифт:
За дверью слышатся шаги. Наверное, Чарли вернулся из душа. Дверь открывается, и на пороге появляется Пол с бледным лицом и синими от холода губами.
— Как ты? — спрашиваю я.
В комнату вваливается Чарли.
— Где ты был? — требовательно спрашивает он.
За четверть часа мы постепенно вытягиваем из него подробности. После лекции Пол отправился в институт, где в течение примерно часа дожидался Билла Стайна в компьютерном кабинете. Потом решил вернуться в кампус на машине, которая заглохла примерно в миле от кампуса. Дальше он шел пешком.
Остальное Пол помнит
Мы возвращаемся к разговору со Стайном в зале редких книг. Пол не скрывает, что передал его полиции во всех деталях. Говоря о том, каким возбужденным показался ему Билл, он почти не проявляет никаких эмоций, и я решаю, что наш друг еще не отошел от шока.
— Том, — говорит он, когда мы остаемся в спальне вдвоем, — окажи мне услугу.
— Никаких проблем. Только скажи.
— Мне нужно, чтобы ты сходил со мной в одно место.
— Куда? — спрашиваю я после паузы.
— В художественный музей.
Он переодевается в сухое.
— Сейчас? Зачем?
Пол трет лоб, как будто у него болит голова.
— Объясню по дороге.
Мы выходим в общую комнату. Чарли смотрит на нас как на сумасшедших.
— В такой час? Музей уже закрыт.
— Я знаю, что делаю, — говорит Пол, открывая дверь.
Чарли мрачно смотрит на меня и молча качает головой.
Мы выходим.
Похожий на древний средиземноморский дворец, художественный музей расположился на противоположной от общежития стороне площади. С фасада же, там, где находится вход, он выглядит как обычное современное здание с напоминающей птичью купальню скульптурой Пикассо. Однако когда смотришь сбоку, более новые элементы уступают место более старым, симпатичным окнам в романском стиле и красной черепице, выступающей из-под белого снежного полога. В других обстоятельствах этим видом можно было полюбоваться. В других обстоятельствах он даже мог бы привлечь внимание Кэти.
— Какие у нас планы? — спрашиваю я.
Пол идет впереди, прокладывая путь в старых рабочих ботинках.
— Я нашел то, о чем говорил Ричард. То, что должно было быть в дневнике.
Звучит как середина мысли, начало которой он приберег для себя.
— Чертеж?
Пол качает головой.
— Покажу, когда войдем.
Я осторожно ступаю по его следам. Передо мной мелькают его ботинки. Летом после первого курса Пол работал в музее, занимаясь погрузкой и разгрузкой экспонатов. Тогда ботинки были необходимой частью экипировки, но сейчас на молочно-белом снегу от них остаются грязные следы. Пол похож на мальчика, надевшего взрослую обувь.
Мы подходим к музею с западной
К моему удивлению, дверь открывается с легким щелчком — в общежитии мы привыкли к средневековому лязгу запоров. Пол ведет меня в маленькую приемную, где за стеклянным окошком сидит охранник. Мной овладевает ощущение неясной тревоги, но Пол расписывается в журнале, прижимает к стеклу карточку, и нас впускают в библиотеку для гидов.
— И это все? — спрашиваю я. — В такой час можно было ожидать большего.
Пол указывает на укрепленную на стене видеокамеру, но ничего не говорит.
Библиотека не впечатляет — всего лишь несколько полок, заставленных книгами по истории искусств, но Пол не останавливается и идет дальше, к лифту за углом. На металлической двери указатель: «Только для сотрудников и преподавателей. Студенты и гиды не допускаются без сопровождения». Слова «студенты и гиды» подчеркнуты красным.
Пол, однако, не обращает на предупреждение никакого внимания. Он достает из кармана связку ключей и вставляет один из них в узкую щель на стене. Дверь открывается.
— Где ты взял ключ?
Мы входим в кабину, и Пол нажимает кнопку.
— Служебный.
Работая в библиотеке, он зарекомендовал себя с наилучшей стороны, благодаря чему и получил доступ к архивам.
— Куда дальше?
— В технический кабинет.
Выходим из кабины на главном этаже музея. Пол уверенно идет по коридору, не обращая внимания на картины Рубенса, которые показывал мне каждый раз, когда мы бывали здесь раньше. На одной изображен темнобровый Юпитер, на другой, незаконченной, носящей название «Смерть Сократа», изображен философ, протягивающий руку к чаше с цикутой. И только когда мы проходим мимо картин, принесенных на выставку Кэрри, Пол слегка замедляет шаг.
Останавливаемся у двери в технический кабинет. Он снова достает ключи, выбирает нужный, и мы входим в темное помещение.
— Сюда.
Пол показывает на стеллаж, полки которого уставлены пыльными коробками. В каждой десятки слайдов. В комнате побольше — я был там всего один раз, — за еще одной запертой дверью, хранится основная часть университетской коллекции слайдов.
Пол быстро отыскивает нужную коробку и ставит на полку перед собой. На приклеенной сбоку бумажке всего два неряшливо написанных слова — «КАРТЫ РИМА». Из другой коробки он достает слайдовый проектор, который подключает к сети. Щелчок — и на противоположной стене появляется неясное изображение. Пол настраивает резкость.
— А теперь скажи, что мы здесь делаем.
— Может быть, Ричард был прав? Что, если Винсент действительно украл у него дневник тридцать лет назад?
— Весьма вероятно. Но какое это теперь имеет значение?
Пол начинает говорить быстрее:
— Поставь себя на место Винсента. Ричард уверен, что дневник — единственный путь к пониманию «Гипнеротомахии». Ты считаешь его профаном, мальчишкой с университетским дипломом, не более того. И тут появляется кое-кто еще. Еще один ученый.