Правило двух

Карпишин Дрю

— Твои кузены, — спросил Бейн, вспомнив недавние слова Занны о двух мальчишках, с которыми та прилетела. — Тебе их не хватает?

— Да какая разница? — ответила Занна, подернув плечами. — Томкет и Баг мертвы. Зачем зря время терять, думая о них?

Несмотря на безразличие в голосе, Бейн разглядел в ее бесчувственности защитный механизм. Он ощущал, как кипят в глубине ее души эмоции: смерть братьев злила и возмущала ее; она винит в случившемся джедаев, и никогда не простит их. Гнев навсегда останется с ней, кипя под поверхностью.

В ближайшие годы он должен сослужить ей хорошую службу.

— Идем со мной, — сказал Бейн, приняв решение.

Он подвел ее к брошенному свупу, стоящему у одной из палаток. Взобрался на сиденье; Занна села сзади. Тонкие ручки девчонки крепко обхватили Бейна за пояс, двигатель свупа взревел и поднял их в воздух.

— Почему мы берем свуп? — прокричала Занна Бейну на ухо, перекрывая рев двигателя.

— Так быстрее. Время дорого, — бросил Бейн через плечо. — Скоро вернутся джедаи, чтобы подобрать мертвых и отыскать выживших солдат Каана. Прежде чем мы улетим, ты выучишь еще один урок.

Больше он ничего не сказал; некоторые вещи невозможно объяснить словами, чтобы понять их, надо увидеть их собственными глазами. Занне нужно показать остатки ментальной бомбы. Нужно, чтобы она поняла истинные границы безумия Каана. Нужно, чтобы узнала суть свершенного Бейном действа. А сам Бейн хотел убедить себя, что образ, увиденный им, был только его реакцией на взрыв ментальной бомбы. Он хотел неоспоримого доказательства того, что Каан на самом деле мертв.

Глава 4

Даровит съежился на холодном каменном полу, купаясь в мрачном свете серебристой сферы в центре подземной пещеры. Он не мог пошевелиться почти два часа, впав в ступор от изумления и ужаса. Казалось, что в эпицентре взрыва бомбы время не играет роли; как будто сам Даровит стоял теперь на перепутье между жизнью и смертью, был загнан в ловушку, точно мечущиеся души последователей Каана и джедаев, рискнувших с ними сразиться.

Но по прошествии времени он начал приходить в себя. Здравомыслие понемногу возвращалось, принося явь физического мира. Воздух в пещере был влажным и холодным; тело Даровита почти бесконтрольно дрожало. Из носа текло, и он трясущейся рукой отер его; отмороженные пальцы едва шевелились.

— Ну же, Томкэт, — пробормотал он. — Подъем. Вперед и с песней.

Неимоверным усилием он заставил себя подняться, и тут же с криком упал, когда ноги подогнулись от спазма. Боль помогла разорвать последние путы окутавших его чар, пробудив его ото сна и вернув разум в настоящий момент.

Даровит принялся исступленно массировать обе ноги, стремясь восстановить кровообращение. Теперь он страстно желал покинуть пещеру, избежать затаившейся злобы беззвучно пульсирующей гробницы. При одном взгляде на сферу по коже бежали мурашки, но, несмотря на всю отвратную суть, та манила и привлекала к себе.

— Не смотри на нее, — прошептал он, еще активнее пытаясь облегчить

боль и снять напряжение в ногах.

Еще через минуту Даровит вновь осмелился подняться. Острая боль пронзила ступни, колени чуть подогнулись, но он устоял.

Он поглядел по сторонам, осматривая освещенную сферой пещеру. Наружу вело, по меньшей мере, пять выходов, и Даровит тихо выругался, осознав, что не имеет ни малейшего представления, который из тоннелей ведет на поверхность.

— Нельзя тебе тут оставаться, — буркнул он.

Выбрав тоннель наугад, он медленным, неуверенным шагом побрел к выходу. Ступив внутрь, он ощутил на себе липкие пальцы тьмы; пришлось вытащить меч, подаренный ситами. Пользуясь тусклым сиянием рубинового клинка, он прокладывал путь вдоль шероховатой стены.

Не потребовалось много времени, чтобы понять: путь выбран неверно. Он помнил крутой уклон, с которого кубарем слетел на входе, но камень под ногами был относительно ровным. Можно было просто вернуться и сменить тоннель. Но мысль о пещере — и сфере с запертыми внутри нее духами — не позволяла даже обернуться.

— Этот тоннель должен куда–то вести, — проговорил он. — Просто иди по нему и выйдешь наружу.

План был весьма хорош и предельно прост, но внезапно осложнился, когда Даровит добрался до развилки. Он помедлил, изучая ответвление, уходящее влево, и обратил взор к правому. Ни один из тоннелей не позволял понять, ведет ли он на свободу. Покорно вздохнув и покачав головой, он выбрал левый.

Сорок минут и три развилки спустя Даровит пожалел о принятом решении. Теперь он не мог вернуться в пещеру, даже если бы захотел; он безнадежно заплутал в подземном лабиринте. В животе заурчало, и в голову понемногу стали закрадываться мысли о том, что он может никогда не увидеть дневного света.

Чем больше росла паника, тем сильнее ускорял он шаг. Теперь он почти бежал, стреляя глазами из стороны в сторону в надежде обнаружить что–то в тусклом свете клинка — что угодно — что укажет дорогу. Он ринулся в очередной боковой тоннель, спешно передвигая заплетающимися ногами, и мчался по нему, пока не запнулся.

Выставив вперед руки, чтобы смягчить падение, Даровит нечаянно выронил светомеч. Тот прочертил отметину вдоль стены и откатился по неровному полу, затем погас, погрузив тоннель в непроглядную тьму.

Даровит изможденно повалился на землю, и так и остался лежать в потемках, сдавшись на милость накатившему беспросветному отчаянию. Дальше идти бессмысленно; выход уже не найти. Лучше умереть здесь, в забытье и одиночестве.

Он перевернулся на спину, невидящим взором уставившись в потолок. И что–то услышал. Звук слабый, но ему не почудилось. Чей–то голос шел издалека, пронзая гнетущую тишину.

Вот теперь тебе голоса мерещатся, Томкэт, — решил он. Но секундой позже снова услышал голос, эхом прокатившийся по тоннелю. Здесь есть кто–то еще!