Правило крысолова
Шрифт:
Наступила тишина.
– Можно я уже пойду на речку? – не выдержал молчания Антон.
– Еще несколько вопросов о последнем дне вашего пребывания в комплексе.
– Это хутор называется, – фыркнула Лора.
– Ну да. На хуторе. Что случилось во вторник… числа октября месяца?
– Я совсем ничего не помню, – тут же заявил Антон. – Я сильно испугался, когда начали стрелять, и потом ничего не помню. Уже можно на речку?
– Сейчас пойдешь. – Федерал подвинул свой стул поближе к дивану и посмотрел на болтающего ногами Антона с веселым азартом. Как ему удалось сменить за несколько секунд выражение лица –
– Начни с самого утра, – предложил он. – Вот ты встал, позавтракал…
– Если бы, – вздохнул Антон. – В пять тридцать – пробежка вокруг хутора. Два круга. Два километра.
– А, ясно, в пять тридцать все бегут, это вроде зарядки!
– Нет, – совсем поник головой Антон. – Бегаем только я с Лорой и сестра Аглая с сестрой Ксенией. Они бы, эти сестры, тоже не бегали, но Лора меня вытаскивала на улицу утром в любую погоду, они привыкли потом и даже зауважали Лору. У сестры Ксении прошел геморрой…
– Ладно, ты побегал, потом завтрак?
– Нет, – качает головой Антон. – Потом я тридцать минут отвечаю Лоре неправильные глаголы, от этого зависит, получу ли я кисель…
– Ты любишь кисель? – спросил второй федерал и окинул Лору оценивающим взглядом.
– А там был или чай, или кисель. Кисель два раза в неделю.
– А много у нас неправильных глаголов? – уже откровенно посочувствовал федерал.
– Не у нас. У англичан.
– Ну а потом – завтрак? – не выдержал подсевший к Антону молодой мужчина лет двадцати семи с тщательно прилизанными назад ото лба достаточно длинными волосами, щедро смазанными гелем.
– Нет. В шесть тридцать я должен дать корм свиньям. У меня было шесть свиней на хозяйстве, я их кормил и чистил загон перед ужином. Лора сказала, что я должен за кем-нибудь ухаживать, чтобы выработать в себе ответственность и дисциплину. Одной свиньи мне было мало, потому что эту свинью я сразу полюбил, вымыл ее и повязал розовый бант. Она привыкла ко мне, откликалась на кличку, как собака. Чтобы со мной не случилось при ее зарезании на мясо нервного… Кризисного…
– Кризисного шокового состояния нервного перевозбуждения, – подсказала Лора.
– Да, чтобы этого не случилось, мне выделили шесть свиней. С ними, конечно, было трудно, я еле успевал убирать и кормить их и банты уже не повязывал.
– Значит, ты мог поесть, наконец, после обслуживания свиней?!
– А молитва? – удивился Антон.
Я глянула на бабушку. Она незаметно кивнула.
– Кто хочет кофе? – Я выставила на стол два блюда с пирожными.
– Уже можно на речку? – вскочил Антон.
Чуть не прослезившиеся от тяжелой утренней жизни на хуторе мальчика Антона федералы решили не выспрашивать дальше, что он делал до и после обеда, а также не касаться темы ужина, чтобы не прибить девочку Лору на месте. Они перешли к главному:
– А как ты очутился ночью в сарае?
– Мы с Лорой услышали стрельбу, я не испугался, потому что Лора, когда стреляла ворон, всегда заставляла меня стоять неподалеку и смотреть, как надо расправляться с отбросами общества, я уже даже уши не затыкал. Но тут она приказала залезть под кровать, а когда я не захотел, затолкала меня туда ногами и потребовала у сестры Аглаи оружие. Сестра Аглая сказала, что
– А в сарай как вы попали? – напомнил федерал.
– Мужчина залез в вертолет и включил его, и тут сестра Аглая стала стрелять из копны сена, она шла за нами, только я не заметил. Вертолет от страха взлетел, а в Аглаю стала стрелять тетька. Лора ударила ее, они обе упали и катались по траве, а я подобрал тетькин автомат, Лора кричала, чтобы я стрелял, а я побежал… Лора побежала за мной и кричала, чтобы я отдал автомат ей. За Лорой бежала тетька. Я бежал до самого колодца у сарая и сразу бросил автомат в колодец. Чтобы больше никто никого не убил. А вертолет упал. Аглая ему что-то прострелила. Лора оттащила меня от колодца и сказала, что пробьет мою тупую башку позже, как только разделается с террористкой. Но один раз она меня все равно ударила, и я упал…
– Мальчик, иди гуляй, – тихо сказал федерал с прилизанными волосами. – Иди на речку. Тебя дедушка ждет. – Он посмотрел на Лору пустыми глазами.
– Инфантилизм в стадии дебилизма. – Та пожала плечами. – Если бы он выстрелил или хотя бы отдал мне автомат!.. Нет, он с чисто мужским кретинизмом несется к колодцу, ничего не понимая, отключив рефлексы!!
– Чай или кофе? – Я вышла из столовой, догнала Антона, прижала к себе и похвалила: – Ты молодчина!
– Я все сделал правильно?
– Правильно, все правильно.
– Бабушка сказала, чтобы я рассказывал все подробно, что ел, что делал…
– Молодец, дай щечку поцелую!
– Она сказала, что можно говорить все-все про Лору! – уворачивается Антон. – И это не будет ябедничество.
– Не будет.
– Я все говорил как было. Только правду! А Лора не обидится?
– Но ты же – только правду!
– Да. Если бы они спросили про ту тетьку в сарае, пришлось бы сказать… Хотя я так испугался, когда она вошла за нами, а Лора нащупала вилы в сене. Я стал делать, как бабушка учила, – закрыл глаза, заткнул уши и думал про большую глыбу льда с пингвинами, как она плывет и тает в океане…
– Но они же не спросили, так ведь? Не надо ничего говорить, пока тебя не спросят.
– Да. Я это помню. Только то, что спросят, и с подробностями.
Я передаю Антона с рук на руки Питеру. Питер смотрит укоризненно.
Свой собственный допрос Лора разыграла в жанре бенефиса. Говорила только она. Упомянув еще раз про дебилизм собственного брата, исхитрившегося подобрать оружие, пока она расцарапывала лицо террористке, и выбросить его в колодец, Лора в дальнейшем об Антоне не упоминала, зато с подробностями прошлась по непрофессионализму Ладушкина.