Правитель Чакаля
Шрифт:
В зал быстрым шагом вошел Зак-Куу-Мо. Когда Бат Балам разрешил ему говорить, военачальник сообщил:
– Правитель, воины, обходившие границы наших земель, встретили отряд из Пакаля, в котором живут наши давние враги. Но наши воины храбры: их сила подобна силе ягуара, а быстрота – быстроте кетцаля. Они убили всех врагов, оставили в живых только одного из них и привели его в Чакаль. Не хочешь ли ты говорить с ним?
– Где он? – спросил Бат Балам, он был очень недоволен, что так нравившаяся ему церемония прервана из-за стычки с пакальцами.
– Его привели во
– Что ж, придется спуститься туда, – сказал Бат Балам, нехотя поднимаясь со своей скамьи.
Быстро пройдя мимо собравшихся в зале придворных, Бат в сопровождении Зак-Куу-Мо и еще двух знатных воинов спустился по внутренней лестнице во двор Стражи, находившийся позади дворца.
В окружении хмурых воинов, вооруженных копьями и деревянными булавами, утыканными острыми осколками из вулканического стекла, стоял пленник. Это был крепкий на вид мужчина, его руки были связаны веревкой. Он исподлобья смотрел на правителя, несмотря на то, что явно еле держался на ногах.
По всей видимости, ему крепко досталось в схватке с воинами Чакаля – все тело его было покрыто синяками и царапинами, а лицо было изможденным.
– Как посмели воины Пакаля войти без спросу в земли Чакаля? – напустив на себя как можно более грозный вид, спросил Бат Балам у пленника, но тот лишь криво ухмыльнулся, продолжая хранить молчание.
– Отвечай правителю Чакаля – Бату Ахаву Баламу! – Зак-Куу-Мо сильно толкнул пленника и тот упал на землю.
– Ваш правитель – младенец! Наш владыка Пак-Яко смеется над вами. Как можно подчиняться ребенку? Это то же самое, что слушаться женщину, а какой еще больший позор для мужчины может быть?! – сказал пленник.
– Так ваш правитель считает меня ребенком?! – с яростью воскликнул Бат. – Что же, я покажу ему, какой я опасный младенец. Он будет умолять меня о пощаде, валяясь в пыли у моих ног!
Бат дрожал от негодования. Он вспомнил, с какой беспощадностью расправлялся его отец с теми, кто осмеливался ему противоречить, а уж таких оскорбительных речей он бы уж ни за что не потерпел. Юноша выхватил из-за пояса кинжал и занес его над дерзким пленником. Встретив взгляд пакальца, в котором он не увидел ни капли страха, а лишь презрение и вызов, Бат задержал поднятую руку и помедлив в нерешительности мгновенье, медленно опустил ее.
– Правитель, прикажите мне его убить! – воскликнул один из воинов, приведших пленника во дворец.
– Нет, отведите его в Дом Злых духов, – сказал Бат и резко повернувшись, направился к лестнице, ведущей в зал, где его ждали подданные.
Весь праздник был для Бата испорчен. Его мысли все время возвращались к пленнику и он рассеянно следил за всем происходившим вокруг, лишь кивая в ответ на пламенные речи придворных, пришедших его поздравить. Он к своему ужасу понял, что не может убить человека, даже если очень зол на него.
«Ведь этот несчастный – мой враг! Почему же я не смог вонзить кинжал в его сердце?! Отец всегда говорил, что настоящий воин не может сомневаться, убивая врагов. Мои отец, дед и прадед воевали с правителями Пакаля и никогда не знали
Выслушав все поздравительные речи придворных, Бат вышел из зала. Пройдя несколько длинных коридоров, несколько раз спустившись и поднявшись по лестницам, завернутым крутыми спиралями, он оказался на женской половине дворца.
Когда юный правитель вошел в комнату своей матери, он увидел ее, стоящую у окна. Ичхако не повернулась на звук шагов, продолжая смотреть на Главный храм, который был прекрасно виден из окон ее покоев. Бат не знал, что сказать матери, не мог найти подходящих слов и стоял в замешательстве на пороге. Он знал, зачем пришел сюда, но не знал, поймет ли мать его тревогу.
– Чем ты расстроен? – спросила Ичхако, нем поворачивая головы и продолжая смотреть в окно.
– Почему ты не пришла на праздник? – вопросом на вопрос отозвался Бат – он не решался рассказать матери о пленнике.
– Вдова правителя не должна выходить из своих покоев, пока со дня смерти ее мужа не пройдет год – таков обычай предков, – ответила Ичхако.
Она повернулась к Бату и он поразился тому, как осунулось ее лицо. Мать стала выглядеть намного старше, чем пять дней назад, до того, как Читам отправился на охоту. Ичхако была одета в длинную белую рубаху без вышивки, на ней не было украшений. Длинные черные волосы вдовы правителя были распущены и струились по ее плечам. Она опустилась на низкую скамью возле окна и жестом пригласила сына сесть рядом.
Ичхако умела слушать. Даже ее покойный муж, Читам, которого, как были уверены все его подданные, никогда не мучили сомнения, приходил к ней, чтобы поделиться своими страхами и тревогами. Бат начал рассказывать матери обо всем: и о том, как он плохо ему без отца, и о пленнике, которого он не смог убить.
«Вот и сын повторяет своего отца, – думала Ичхако. – Он не может никому, кроме меня, показать свою боль и слабость. Но Бат не во всем такой, как Читам. Мой муж страдал от того, что не может разом уничтожить всех своих врагов, не может заставить людей делать только то, что угодно ему. Бат же сомневается в том, нужно ли убивать людей. Мальчик боится, что не станет таким же великим правителем, как его отец.
Но он и не сможет повторить Читама – они очень разные и сила прежнего правителя Чакаля обернется в Бате слабостью.
Мой сын не жесток и это может погубить его. Наш мир рухнет, если его перестанет поддерживать жестокость и полное подчинение слабых сильным.»
* * *
После разговора с матерью Бат, немного успокоенный, отправился в свои покои, где его уже ждали военачальники Чакаля во главе с Зак-Куу-Мо, который начал говорить, как только правитель вошел.
– Наш зловредный сосед, Пак-Яко, готовится к войне с нами! – сообщил он. – Он уверен, что без труда захватит Чакаль теперь, когда в нем сменился правитель. Он заключил союз с навахами и теперь со дня на день можно ждать появления их воинов у стен Чакаля.