Право быть
Шрифт:
– Этого несдержанного, самонадеянного, безответственного юнца?
Сестра одним движением, то ли прыжком, то ли полетом, а может, сочетавшим в себе все возможные варианты, преодолела ступени лестницы и оказалась рядом со мной.
– Именно юнца. Я смотрю на него и вижу себя. Прежнюю. Глупую, беспечную и бесстрашную… - Лазурь глаз мечтательно посветлела.- Мгновения юности стоят любви, как ничто иное.
– Главное, не забывать вовремя возвращаться обратно,- ворчливо заметила кутающаяся в шаль Тилирит, покидая коридорный сумрак.
Она все это время была здесь и слышала гневные
– Ему нужно было это. В самом деле,- словно делая неуклюжую попытку оправдаться, заметила тетушка Тилли, прочитав вопрос в моем взгляде.
– Понимаю,- кивнула Магрит.
– Но увы, это не каприз.
Улыбка сестры стала еще шире, приоткрывая памятно увеличивающиеся в особых случаях клыки.
Да, для наивных и нелепых поступков Ксо обладает слишком большим опытом. Но если не каприз, тогда… Он действительно разозлился только потому, что не увидел в моих словах и действиях настоятельно необходимого ему отклика? Похоже. А причины наших совместных ошибок крайне просты: я всю жизнь считал кузена старше и мудрее, а онг в свою очередь, отводил мне роль младшего родственника, нуждающегося в поучениях и присмотре. Если бы я вел себя по-прежнему легкомысленно и беспечно, очертания мира, к которому так привык сын тетушки Тилли, оставались бы незыблемыми, надежно защищающими уютный покой и иллюзию свободы. Так
было бы лучше? Несомненно. И мне, в конце концов, что стоило бы раскошелиться на подобный подарок и, сонно добравшись до края жизни, уйти в небытие до следующего пробуждения? Не особенно и дорого. Но трудность в том, что я имею право поступить и ровно наоборот.
Война? Как пожелаешь, братец. А что скажут другие?
– Почему ты позволила ему совершить ошибку?
– Молодой человек… - Тилирит перекинула небрежно заплетенную темно-рыжую косу за спину.- Ксаррон все-таки уже взрослый, хотя всеми возможными способами избегает принятия сей печальной истины. И если бы я его одернула, мой поступок только вернее убедил бы мальчика в мысли о собственной бесконечной юности. Пожалуй, сегодня он впервые попробовал вступить во взрослую игру, и меня, как мать, это радует.
– Даже если игра способна его убить? Болотно-зеленые глаза засмеялись.
– И кто говорит здесь о смерти? Тот, кто сам еще несколько дней назад нетерпеливо переминался с ноги на ногу у самого Порога?
Уже донесла, драгоценная?
«Поделилась впечатлениями»,- хихикнула Мантия. А я-то, дурень, раньше считал, что тетушка сама все про всех узнает.
«Осведомленность может достигаться разными способами. Дружеская беседа - один из них». Беседа двух старых сплетниц. «Как тебе угодно».
– Если он умрет, то неизвестно, когда и где возродится. Но возражение, казавшееся мне неоспоримым и наиболее
серьезным, даже не было принято во внимание.
– В том-то вся и прелесть!
– ласково улыбнулась Тилирит.- У него появится следующая возможность…
– Начать сначала?
– Продолжить.
– Что?
– Познание себя, разумеется.
Я непонимающе сдвинул брови, и тетушка, вздохнув с наигранной скукой, поманила меня пальцем к окну.
– Что ты видишь?
– Сад.
–
– Деревья, аллеи, пруды, цветы… Много всего. Перечислить?
– Нет, лучше назвать одним словом, но необходимо выбрать единственно верное. Итак, что ты видишь?
Одним словом? Жучки, паучки, рыбки, песок, земля, камни, листья, шепчущиеся с ветром, облака в пронзительной лазури небес. Все это…
– Мир.
Она удовлетворенно хлопнула в ладоши:
– Умница! А теперь сделай последний шаг, даже полшажочка к истине. Мир - это…?
Лазурь, далекая и близкая. Бесконечно высокая и опасно глубокая, такая непохожая и вечно единая.
– Драконы.
– Верно!
– Насчет самих Нитей я не сомневаюсь, но как быть с тем, что возникает на них?
Тилирит щелкнула меня по носу:
– Подумай немножко и ответь, может ли окунь резвиться в песках пустыни, а соловей петь песню в морских глубинах?
– Конечно, нет. Ни тот, ни другой просто не смогли бы поменяться местами.
– Да. Но почему?
– Потому что…
Я никогда не задумывался над столь напрасными в силу своей странности вопросами, и даже многочасовое размышление вряд ли пролило бы свет на упомянутые тайны бытия, но времени у меня не было, значит, следовало ответить первым пришедшим в голову образом:
– Потому что так заведено.
– Потому что все драконы разные!
– поправила меня тетушка,- Из плоти одних рождается земная твердь, из плоти других - небеса, потому и каждая Нить обрастает своим мхом, не похожим на чужой.
– Хочешь сказать, что люди, живущие в одном городе, совсем не такие, как в других?
– А разве нет? И иногда даже в пределах одного дома… - Она прищурилась, как ребенок, подставляющий личико
лучам солнца в первый теплый день весны - Да, у них есть общие черты, в конце концов, все они вышли из плоти единокровных родственников, а не чужаков, но различия неминуемы.
– Это я понял. Но почему Ксаррон желает гибели своих… подданных?
– Потому что слишком молод и глуп. Извини, дорогая моя, но это правда.
Магрит спокойно пожала плечами:
– Знаю.
– К тому же он не столько желает, сколько не видит пока иного пути.
– Пути куда?
– Пути к самому себе, разумеется.- Тетушка опустила подбородок в пушистые складки шали - Нити, составляющие нашу плоть, невидимы нам, и если среди них затесалась одна недостаточно хорошо спряденная и портящая все полотно, найти изъян можно лишь единственным образом. Посмотреть на Гобелен с другой стороны.
– С Изнанки?
– Это можешь сделать ты, но не мы.- Тилирит вздохнула, но без печали.- Однако средство, доступное нам, ничуть не хуже, просто его нужно учиться применять, а уроки, как сам понимаешь, по вкусу не каждому. Конечно, со временем понимаешь их необходимость и несомненную пользу, но в молодые годы кажется, что любую победу можно одержать, если приложить побольше сил.
– Значит, вы наблюдаете за…
– Миром, родившимся на Нитях. За всеми и каждым, потому что любое живое существо, впервые увидевшее свет в наших владениях, несет отпечаток нашей души, иногда мгновенный, иногда тщательно выдержанный.