Право быть
Шрифт:
– Человеческое сердце переменчиво. Утром оно может любить, после полудня возненавидеть, а к вечеру наполниться раскаянием, чтобы со следующим рассветом вновь пуститься в путь по привычному кругу. Беда лишь в том, что у кого-то настроения сменяются чуть ли не поминутно, а кто-то обстоятелен, как времена года, и если не знаешь наверняка, можно не
дождаться окончания суровой зимы, хотя оно обязательно случится, в свое время. Можно броситься растапливать лед и разгребать снег, но высвобожденная земля не только не родит ничего до срока, а промерзнет так
Она слушала внимательно. Не перебивая, поскольку любой вопрос знаменовал бы начало игры, победить в которой мог только тот, кто придумал ее правила.
– Я вижу, мои речи кажутся вам слишком пространными? Извольте, спущусь с небес. Представьте себе такие обстоятельства, к примеру… Есть двое, и между ними живет любовь, рожденная в трудный час, а потому облаченная в самую крепкую броню из возможных. Но вот происходит некое событие, непредвиденным образом повлиявшее на мужчину, и кажется, что чувства остывают. Нужно всего лишь немного подождать, позволить любимому отдохнуть, набраться сил, завершить дела, но как поступает женщина? Она считает промедление убийственным и начинает действовать, хотя все пути к сердцу ее избранника занесены снегом и скованы льдом, а значит, сто против одного, что вероятнее поскользнуться и упасть, нежели добраться до цели.
Темные глаза под полуприкрытыми веками затуманились размышлениями.
– Но лед опасен еще и тем, что по нему легко катиться, если кто-то толкнет вас в нужную сторону. А если этот кто-то полон недобрых замыслов…
– И чем же все заканчивается? Падением?
– Зависит от того, умеешь ли держать равновесие.
Она еще не поняла намек, но, судя по выражению лица, правильно назначила исполнителей на предложенные мной роли.
– И как же узнать, насколько ты умел?
– Попробовать развернуться и покатиться в другую сторону. Но хорошо, если ты один, а если катишься вместе с кем-то, любое решение должно делиться пополам.
Селия подошла к столу и провела кончиками пальцев по лакированному дереву.
– А если делиться поздно? Если в самом начале все решал в одиночку, а теперь на другое не хватает смелости?
– Можно ждать прихода весны, которая уже не за горами. Но тут терпение из достоинства превращается в недостаток.
– Почему же?
– Потому что по весне очень часты половодья, сметающие все на своем пути. Если слой намерзшего льда слишком велик, нужно вовремя расколоть его на части, чтобы просыпающаяся вода не наделала бед. И чтобы самому не оказаться задавленным льдинами.
Баронесса недовольно поджала губу.
– Зачем вы мне все это говорите?
– Затем, что вам пора принимать очередное решение. Не знаю, насколько легко давались прежние, а это, увы, окажется трудным. Потому что его придется разделить.
Она попыталась отшутиться:
– Уж не с вами ли?
– Нет. С его высочеством.
– Вот что, безымянный господин, я слушала вас, пока вы ходили вокруг да около, но больше слушать не желаю. Если мне что-то и надо будет делить, то вы
И, постаравшись произнести эту тираду с сохранением уязвленной гордости на лице, баронесса повернулась ко мне спиной, видимо, рассчитывая, что таким образом благополучно завершит разговор.
– Лучше остаться голодным, чем, как Магайон, откусить столько, что не сможешь проглотить.
– Как вы смеете тревожить покой усопшего, да еще под крышей этого дома?!
– Точно так же, как вы, будучи виновной в безвременной гибели герцога, приходите сюда со светским визитом.
Она возмущенно вздернула подбородок, но не рискнула обернуться.
– Вы знаете, чем платят за подобное оскорбление?
– Тем же, чем и за убийство. Собственной жизнью. И вы уже заплатили, только пока не ощутили всю величину цены.
– Я немедленно зову стражу и…
– Хотите сдаться с повинной?
– Я присел на подоконник.- Что ж, это будет смело, хоть и слишком поздно.
– Да вас…
– Поблагодарят, а быть может, наградят, хотя, видят боги, от таких наград впору бежать бегом.
– Ваша клевета…
– Через кого вы передавали камни со своими донесениями? Небось через старосту Травяных рядов? Разумеется, можно полагаться на его молчание, но если он в подробностях узнает, у кого и зачем служил на посылках…
Ну все, вступление сыграно, осведомленность показана, отношение к происходящему заявлено, теперь можно сделать паузу в ожидании следующего хода, который должен делать вовсе не я.
У баронессы оставался еще один беспроигрышный выход: молча и с высоко поднятой головой удалиться, тем самым показывая не столько лживость обвинений, сколько их ничтожность и нелепость, и я, признаться, постарался сделать все возможное, чтобы подтолкнуть ее именно к такому выбору, но действительность, как и всегда, обманула ожидания. Селия осталась на месте и вполголоса спросила:
– Вы слушали камни?
Почти признание, хотя и непонятное непосвященным. Стало быть, следует чуть усилить нажим.
– И не я один.
Девушка медленно прошлась по комнате, остановилась рядом со мной и, равнодушно глядя на сад за окном, спросила:
– Тогда почему ваши угрозы все еще остаются только угрозами?
– Вы сказали об этом сами, чуть раньше. Потому что в вашем пироге нет ни одного моего куска.
– Чего же вы добиваетесь? Справедливости?
– Она мне ни к чему. Я не судья, чтобы выносить приговоры.
– Что-то не похоже.
– И тем не менее это так. Меня занимает всего лишь один вопрос, и надеюсь, вы на него ответите.
Она повернула бледное лицо ко мне.
– Какой?
– Что вы почувствовали, когда поняли, что герцог погиб из-за вашей слабости?
Селия попыталась отбиться в последний раз:
– Я не убивала его.
– Разумеется. Если уж быть совсем точным, то Магайон умер, когда моя шпага вонзилась ему в сердце.
Карие глаза, казалось, стали еще темнее, приобретя поразительное сходство с бездонными провалами.