Право быть
Шрифт:
Селия удивленно приподняла брови:
– Откуда вы знаете? Да, все было именно так.
– Я не знаю наверняка, но учитывая ваши слова и то, о чем мне поведала она сама… Другого вывода даже не напрашивается.
– И зачем тогда вы расспрашиваете меня?
– Затем, что проделки ведьмы вычеканены только на одной стороне монеты. К примеру, почему выбор пал на герцога?
Баронесса пожала плечами:
– Не по моему умыслу, я не видела особых различий. Ей нужен был вельможа, к которому легко подобраться за пределами столицы, а в то время Магайон как раз собирался в путешествие.
Роковая
– Разве его персона не представлялась самой удобной?
– Для чего?
– Ведьма собиралась установить свое влияние, а с кого в таком случае и не начинать, как с одного из самых могущественных придворных?
– Влияние?
– Селия расхохоталась.- А почему она настаивала на ком-то более незаметном, всю душу мне вымотала, пока не согласилась на герцога?
Хотела изучить свойства своего зелья наверняка, прежде чем атаковать в полную силу. К тому же в те дни говорящую занимал вопрос не только установления власти над миром, но и механика престолонаследия.
– Трусила больше, чем вы. Баронесса презрительно фыркнула:
– Трус ни на кого и никогда не сможет повлиять.
Если не зажат в угол и не сознает, что остались только два пути: смиренно умирать или отчаянно сражаться.
– Но вам смелости не занимать.
– Осуждаете?
– Удивляюсь.
– Чему?
– Вы легко приняли решение и начали действовать, но почему-то не поставили в известность того единственного, ради кого все и затевалось. Может быть, следовало начать с разговора по душам? И кто знает, возможно, тогда не произошло бы недавних трагических событий.
Карие глаза вспыхнули гневом:
– Разговор? Как же! «Да, милая, давай поговорим», «Извини, я отвлекся, так о чем шла речь?», «Прости, мне надо подумать о делах», «Отложим все до вечера», и так день за днем одним и тем же тоном, а взгляд словно проходит сквозь тебя, не замечая… На вас так когда-нибудь смотрела женщина, которую вы любили?
Нет, боги миловали. Ненависть, злоба, нежность, жалость… Было все, кроме равнодушия. Но его высочество немного запамятовал, каковы из себя повседневные человеческие чувства, а потому не видел ничего особенного в бесстрастном спокойствии собственной души.
– Он не мог говорить ничего другого.
– А смотреть? Смотреть иначе он мог?! Я подумал и коротко ответил: -Нет.
– Вот! И вы еще удивляетесь!
– всплеснула она руками.- Я будто своими глазами видела, как между нами растет и растет стена… И мне стало страшно, понимаете? Страшно!
Понимаю. Рушились планы, надежды, мечты - все, что юная баронесса так тщательно растила, берегла и защищала от всего мира. Можно было разжать кулаки и отпустить, но… Терять нужно учиться, а первая потеря - обычно самый неподходящий предмет для преподавания урока. Начинать нужно в детстве, с малого, с иллюзорных несчастий и бед, тогда к уроч-
ному дню страх успеет выцвесть и поистереться, как старый половик, привычный и потому почти незаметный.
– А смерть вас не пугала? Если не своя, то чужая? Селия посмотрела на меня таким взглядом, что расспросы
можно было более не продолжать.
– Чем плоха смерть? Умереть лишь однажды, разве это не завидная участь? А когда каждый день тебя медленно и равнодушно
Гордая. Сильная. Уверенная. Своевольная. Решительная. Наверное, именно такая подруга и нужна правителю, но сии замечательные краски почему-то предпочли сложиться в неприглядную картину. Возможно, потому что оказались излишне ярки?
Я слез с подоконника и направился к двери.
– Уходите?
– догнал меня разочарованный голос девушки.
– Да.
– А где же итог? Мы так долго разговаривали, и что?
– Итог каждый подводит сам. Насмешливое:
– Вы не позовете стражу?
– Я уже говорил, что не судья вам и вашим страхам.
– А кто судья?
– Вы и тот, с кем вместе вы собирались кушать этот горчащий пирог.
Его высочество, сидящий в соседней комнате. Принц Дэриен, опустивший голову и упершийся локтями в колени. Он вздрогнул, услышав звук открывающейся и закрывающейся двери, но глаза поднял не сразу, а лишь когда затянувшаяся пауза стала почти невыносимой. Борг, стоящий рядом, сочувствующе кивнул, мол, мерзкая тебе досталась работа, но выполнил ты ее на совесть.
– И что мне делать?
В голосе принца по-прежнему чувства едва только намечались, но что-то мне подсказывало: весны ждать уже недолго. Совсем. И начнется она, увы, с ненастья.
– Решайте сами.
Золотисто-ореховые глаза влажно блеснули отчаянием:
– Я не знаю!
– Никто не станет решать за вас.
– Я не прошу решать. Я прошу…
– Совета? У вас есть Борг, он не хуже меня разбирается в изменщиках и предателях.
– Я… - Дэриен сглотнул.- Я же люблю ее! Утверждение прозвучало нарочито похожим на вопрос, но
второй раз попадать в уже изученную ловушку я не собирался:
– И она любит вас. Поэтому, прежде чем принимать какое бы то ни было решение, спросите себя оба, как именно вы любите друг друга. Может быть, ответы вам помогут. Если будут искренними и правдивыми, разумеется.
– Ее поступок…
– Можно разглядывать, поворачивая из стороны в сторону и всякий раз находя новые черты, а сейчас у вас слишком мало сил, руки дрожат, того и гляди, выроните все, что пытаетесь удержать. Не знаете, на что решиться? Позвольте течению времени самому вынести вас на твердый и верный берег.
– Ты…
– А вот когда хоть что-нибудь решите, тогда просите совета. И будьте уверены: вам не откажут.
Я притворил за собой двери комнаты горьких откровений, прошел по темному и пока еще пыльному, не успевшему вернуть прежний блеск коридору, ступил на крыльцо, поднял взгляд в небо и прошептал одними губами, потому что теперь знал вернее верного - мой голос будет услышан:
– Шеррит, забери меня домой.
Аппетит приходит либо как верный признак выздоровления после долгой и скучной болезни, либо как вестник окончания важного дела, когда понимаешь, что можно никуда не торопиться и спокойно восстанавливать силы, поскольку главный рубеж уже покорен, а второстепенные не наберутся наглости теребить, стараясь обратить на себя внимание. Но и в том, и в другом случае есть одно небольшое препятствие, мешающее движению, скажем, в сторону кухни. Ленивая нега, рожденная уверенностью: никто и ничто от тебя не убежит - ни враги, ни дела.