Право хотеть
Шрифт:
Похолодало, руки без перчаток мгновенно замерзли, и Жозеф с тоской подумал о теплой квартире и рюмке коньяка. Он засунул руки поглубже в карманы пальто и двинулся от офиса куда глаза глядят. Технически это выражение устарело — когда так хорошо знаешь город, чертовски трудно идти наугад.
Он шагал мимо витрин, качающихся красных фонариков китайской забегаловки, жаровен с кукурузой и каштанами. Половина ресторанов, мимо которых он проходил, была закрыта, как в воскресенье; видно, хозяевам надоело бороться с нечистой силой, и они позакрывались от греха. На стене сиял
— Огоньку не найдется?
Жозеф вынул позаимствованный у Оливье коробок, чиркнул спичкой. Высветилась узкая улочка за спиной у бомжа и тусклые стекла старого кафе.
Кафе могло стоять здесь и до войны, и до революции; темные обшарпанные деревянные столы, плетеные стулья, вымытая до проплешин стойка с медной окантовкой, черная доска с выведенными мелом дежурными блюдами. Джаз; те же песенки, что играли американским освободителям добрых полвека назад. На углу стойки стоял старинный телефон с крутящимся циферблатом. У родителей Жозефа когда-то был такой. Хозяин забегаловки исчез где-то в подсобке. Жозеф подумал, придвинул к себе аппарат и набрал Оде 84 00.
— После четвертого сигнала будет точно тринадцать часов ноль две минуты, — замогильным голосом сказали из трубки.
Гудки.
— Тринадцать часов ноль две минуты.
Жозеф ждал.
Пиик. Пиик. Пиик.
В трубке что-то щелкнуло. Зашуршало, затрещало — тот самый «белый шум», в котором, бывает, слышны голоса мертвых. Голос спросил:
— Что вам нужно?
После каждого слова шли странные механические паузы. Жозеф отважился:
— Я бы хотел поговорить с начальником вашего профсоюза.
Пиик. Пиик. Пиик.
— Я вас слушаю.
— Что происходит в городе?
Механический голос ответил:
— Все городские службы объявили забастовку.
Значит, мы были правы…
— В связи с чем? Какие у вас требования?
…ровно тринадцать часов ноль семь минут.
— Какие у вас требования? — раздельно повторил Жозеф.
— Мы не позволим продать отель «Сентраль», — гулко сказали в трубке. Пошли короткие гудки.
Отель «Сентраль» в самом центре города, в пышном первом квартале, который ослепленные туристы обычно принимают за весь Париж, был порождением османновского века. Архитектор Османн попытался сделать из неясного нагромождения улиц строгий и четкий чертеж. Ему это почти удалось — Париж стал городом-звездой, хотя, отойди на два шага от улиц-магистралей, разрезающих город — и ты потеряешься в лабиринте с тем же успехом, что и раньше. Шестиэтажный отель из светлого камня, с лепниной и узорчатыми балконами наверняка казался когда-то венцом прогресса. Жозеф смутно помнил, что внутри — обстановка, напоминающая «Титаник» — мебель из красного дерева, скульптуры у подножия лестницы и экзотические деревья в кадках.
Но кризис добил держателей отеля, и они передали его городу. Не так давно — это показывали в новостях — его внутренности разворошили и выставили на продажу: ту самую мебель и скульптуры, картины, купленные
Теперь опустошенный отель собирались продать катарскому шейху — или русскому олигарху, кто их там разберет.
Арьергород этого не хотел. Неудивительно; сколько в этом отеле должно таиться вечных постояльцев, клиентов Оливье.
А теперь их выселяют.
Жозеф по опыту знал, что Отдел по градостроительству не примет его всерьез. Кто будет откладывать сделку века из-за пары сломавшихся кофе-машин и сбесившегося поезда?
Тем более в кризис, когда Франции нужны все деньги, что она может получить.
Все же он отыскал в журнале телефон нужного отдела и позвонил.
— Приемная господина Лефевра. Сабин Манжено у телефона.
Этого он не ожидал. Растерялся, проглотил заготовленные слова.
— С-сабин?
Она помолчала, потом сказала неуверенно:
— Это вы, Жозеф?
Все-таки узнала.
После того, как он выловил Сабин в лабиринте чужого города и вернул в Париж, они несколько раз встречались. Но стояла между ними какая-то неловкость, и Жозеф даже понимал, откуда она взялась. По всем законам девушке следовало отблагодарить рыцаря, спасшего ее из пасти чудовища. И Жозеф, чего уж говорить, на эту благодарность надеялся — вернее, надеялся, что Сабин вспомнит о внезапной близости, что возникла между ними тогда. Как-то раз не ответила на звонок; Жозеф перезванивать не стал.
— Вы хотите поговорить с патроном? — тихо спросила она.
— Мне бы повидать его лично…
— Приходите скорее, пока он еще в офисе, — в голосе Сабин послышалось ехидство. — Думаю, патрон будет рад вас видеть.
Отдел градостроительства окружали хмурые ребята в камуфляже. Слава богу, в Управлении приняли угрозу всерьез.
Господин Лефевр был вовсе не рад, но все же натянул на лицо благодушную улыбку:
— Ну здравствуйте, здравствуйте, коллега. Чем я могу быть вам полезен?
— Вы заметили, что в городе нехорошо? — с ходу спросил Жозеф.
— Я… А что случилось? Террористы?
— Не совсем. Как бы это выразиться… забастовка. По нашей части.
— Как это — по вашей? Охотники за привидениями бастуют?
На сей раз смех был искренним, хоть и неприятным.
Жозеф рассказал ему все. Чиновник выслушал недоверчиво и фыркнул:
— Чертовщина какая-то! То есть… Конечно, положение тяжелое, я все понимаю. Но я не вижу, каким образом я могу вам помочь…
— Ведь это вы занимаетесь продажей отеля «Сентраль»?
— Да, — смешался Лефевр. — Но позвольте…
— Те, кто устроил эту забастовку, требуют, чтоб отель не продавали.
— Как интересно, — протянул чиновник. — Мы должны отложить сделку, потому что этого требует профсоюз призраков?
Жозеф прекрасно понимал, о чем сейчас думает Лефевр. В кабинете очевидный сумасшедший, и надо бы выставить его повежливее.
— Вы можете хотя бы отсрочить продажу…
— Господин Лефевр, — заговорила Сабин, — поверьте моегу опыту, это может быть серьезно…