Право хотеть
Шрифт:
— Стойте, Алис!
В помещение ударила пенная струя, Жозеф задохнулся, отплевался и рванул Сабин за руку в коридор.
Опустив древний огнетушитель, Оливье очень спокойно выговаривал горничной:
— Вы хорошо потрудились, Алис. Здесь уже достаточно светло. Хватит.
Теперь уже было слышно, как пронзительно верещит сигнализация. А по коридору к ним бежал Лефевр, взмокший и запыхавшийся.
— Никто не пострадал?
— Нет, — ответил ему Оливье. — Да и сгорело там не так уж много.
Лефевр вытер лоб и обратился к Жозефу:
— Кажется, я должен кое-что вам показать.
Жозеф сделал приглашающий
Горничная потихоньку бледнела и выцветала; сейчас пропадет.
— Постойте, Алис, — удержал ее Оливье, — вы уже и так пропустили несколько сеансов. Вы не хотите поговорить о том, что сейчас произошло?
— Как ты меня нашел? — спросил Жозеф, когда они вернулись в бюро. Оливье только пожал плечами:
— Ты же увел мои спички…
Поиски Оливье наконец дали результат. Как оказалось, горничная Алис погибла при пожаре, который сама и развела. С предыдущего места ее уволили из-за склонности к пиромании: ей казалось, что в помещениях «недостаточно светло». Хотела ли она в самом деле помочь профсоюзу или просто воспользовалась общей бесконтрольностью — так или иначе, после пожара в архивах «обнаружилось» то самое досье отеля «Сентраль». Оно уже было передано в мэрию; Жозеф надеялся, что если продажу и вовсе не отменят, то, по крайней мере, задержат на неопределенный срок.
— И зачем было устраивать такое действо? — вопросила Моник.
Жозеф покрутил в руках кружку.
— Это Париж, — пробормотал он. — Здесь знают, чем лучше всего пугать власти.
Кажется, забастовка прекращалась; о несанкционированных призраках больше не докладывали, телефоны вернулись в нормальный режим и кафе снова открывались. Жозеф рассеянно любовался ожившим городом и думал, куда повести Сабин после работы. Теперь все прекратится. Париж — город тщеславный, без любви и восхищения дня не продержится. А потому не будет пугать всерьез.
— Шеф звонил, — сообщила Моник. — Будет только послезавтра. Не может выехать из Нормандии: железнодорожники забастовали.
Дело мистера Монготройда
Ника Батхен
Телефонный звонок бил в голову пулеметными очередями. Не открывая глаз, Джереми Монготройд нашарил проклятый аппарат и сбросил номер. Телефон тут же завопил снова.
— Что случилось, приятель?
Из-за груды подушек показалась недовольная женская физиономия. Пышная брюнетка с татуировкой на шее выглядела вполне аппетитно. Вот только имени её Джереми абсолютно не помнил и вспоминать не хотел. Он сделал значительное лицо и поднес трубку к уху:
— Да, мама!
— Немедленно приезжай, Джей! — в голосе миссис Монготройд чувствовался неподдельный страх.
— Джереми, мама. Дже-ре-ми. Восемь утра. И ты знаешь, что я работаю. Очень сложное дело. Тайна киноактрисы, — Джереми зажмурился от приступа острой боли. Яду мне! Или хотя бы джина. С ледяным тоником, в тонком бокале, покрытом испариной…
— Бабушка в госпитале. Ей так плохо, Джей! Вчера вызвали амбуланс в Лейк-Парк, и потом позвонили нам с Бобби.
— Что с ней,
— Джей, дорогой, знаешь…
Пауза затянулась. Что-то кольнуло в груди. Неужели?!
— Она умерла?
— У неё галлюцинации, бред и галлюцинации! Приезжай скорее, умоляю тебя, я в отчаянии.
Только этого не хватало.
— Через два часа буду. Где она?
— В Виста Медикал Центре, в неврологии. И ещё, милый, — голос матери стал сладко-приторным.
— Сколько? — Джереми хорошо знал свою маму.
— Полторы тысячи. Спасибо, сынок, ты так нас любишь. Я буду ждать тебя дома, с обедом. Суп из бамии, морковные котлетки и витаминное…
Джереми беззвучно выругался и нажал кнопку. Брюнетка потянулась, показав большие мятые груди, сунула руку под одеяло:
— У нас ещё час, приятель! Побалуемся?
Прикосновение её настойчивых пальцев к животу было неприятным, и пахло от женщины кислым потом. Из вежливости Джереми потеребил смуглый сосок брюнетки, шлепнул её по боку и поцеловал в щеку.
— Ты прелесть, милая. Я бы остался, но мать просила срочно приехать. Я позвоню.
Слегка пожав плечами, женщина отвернулась:
— Вытри за собой в ванной.
Контрастный душ — лучшее средство от похмелья и короткого сна. Безопасная бритва и крем у незнакомки нашлись, зубную щетку он с вечера оставил на полочке. Сполоснув щеки, Джереми глянул в зеркало — неплох для своих тридцати семи. Широкие плечи, сильные мышцы, виден лишний жирок, но немного, совсем немного. В школе он комплексовал из-за роста, но с годами убедился, что долговязые парни проигрывают при перестрелке — в них проще попасть. Гладкие щеки с ямочками, крупный улыбчивый рот, дорогие белые зубы, пушистые, как у девчонки ресницы и пышные кудри до плеч работали на образ добродушного симпатяги. Выдавали мистера Монготройда только глаза — желто-зеленые, с хищным прищуром стрелка. Джереми не был злым человеком, но умел хорошо считать, внимательно смотреть по сторонам, делать выводы и попадать в цель. За это ему и платили — достаточно, чтобы жить так, как ему хотелось.
Он вышел из ванной, быстро оделся, отказался от кофе, но попросил воды растворить алка-зельцер. Два варианта — брать такси до Вакигана или заехать за ноутом и пересесть в свою машину. Серый, мощный, похожий на акулу Понтиак «Firebird» прикрывал спину вернее любых напарников и создавал ощущение дома лучше, чем безликая типовая квартирка. Быстрая езда была одной из слабостей мистера Монготройда.
Женщина, завернувшись в халат, вышла его проводить. Прощальный поцелуй пах зубной пастой «Дэнгем» — самой модной в этом сезоне. Завтрак ждал Монготройда в «Мели» — уютном кафе с упоительно вкусной яичницей. Оттуда за десять минут такси подбросило его до Октон-стрит. Джереми быстро проверил почту, проглядел сообщения от агентов, отчаянное письмо клиентки, когда-то успешной брокерши, ныне — записной наркоманки. Терпит… Он сменил рубашку, ещё одну вместе с бельём и бритвой уложил в «дипломат». Ровно в девять заиграл телефон. Пунктуальный Сантана доложил, что никаких документов о родственной связи уважаемой клиентки и Мэрилин Монро не обнаружено, максимум, что можно ей предложить — подлинную справку от 1928 года о пожаре в Лос-Анджелесском архиве. Пятьсот баксов.