Право на эшафот
Шрифт:
— Нам много не надо, — умоляюще сказала горгулья, заподозрив, о чём я размышляю, стоя над кристаллом. — На первых порах мы активно тратили магию, это да, но потом привыкли экономить. Мы не будем тратить просто так.
Но я думала совсем не про это.
— Снаружи не видно только света, или любое магическое действие тоже остаётся незамеченным?
— Разумеется, любое, — даже как-то оскорбилась горгулья.
— Тогда сделаем так…
Я слила примерно половину имеющейся у меня маны, что, впрочем, почти не отразилось на состоянии кристалла. А после этого под неодобрительным взором горгульи принялась отрабатывать заклинание Кругов
— Донья, для отработки заклинаний есть специальные защищённые помещения. Не дай Двуединый вы повредите кристалл.
— Этим заклинанием? — удивилась я. — Оно же не внешнее. Мне нужно спрятать свой истинный уровень силы, чтобы завтра никто не признал во мне Сиятельную. Нужно, чтобы колец силы было не больше трёх-четырёх.
Почему-то на этом уровне зафиксироваться оказалось почти невозможно. Движение останавливалось только на миг, после чего вываливались сразу остальные круги. Оказалось, что Катя с их количеством ошиблась. Теперь их было тринадцать. Было ли это следствием того, что в этом теле другая душа, или того, что тело было очень юным и могло легко развивать свои способности, знал только Двуединый. Но меня прирост силы совсем не радовал: я и с имеющейся разобраться не могла.
— Неправильно, донья, — важно сказала горгулья. — Показывайте примерно половину, потому что за уровень три-четыре вы точно выйдете на занятиях и себя выдадите. А шесть-семь — достаточно много, чтобы вас не заподозрили в утаивании, но и недостаточно много, чтобы вас заподозрили в Сиятельности. — Она возвела глаза к потолку и проскрежетала: — Двуединый, до чего мы дожили: Сиятельным приходится прятать свою суть.
— Возможно, всё скоро изменится. В Теофрении взяли курс на возвращение Сиятельных.
На половинном уровне зафиксироваться оказалось намного легче: горело шесть ярких колец и одно половинчатое, которое то разгоралось, то бледнело. Горгулья сказала, что в моём возрасте это частое явление и говорит о росте и что при таких данных у несиятельного мага к концу обучения может быть семь и даже восемь кругов. То есть преподавателям я покажусь очень перспективной ученицей, и, скорее всего, это привлечёт ненужное внимание. Но вариантов Двуединый мне не отсыпал: ни на трёх, ни на четырёх, ни даже на пяти кольцах зафиксироваться не удавалось. Заклинание срывалось и показывало полную иллюминацию.
Добившись стабильного результата, я прекратила ставшие ненужными упражнения и остаток энергии слила в кристалл. Сделала я это зря, потому что накатила ужасная слабость. Сейчас все мысли были не о том, чтобы посидеть в здешней библиотеке, а о том, как добраться до постели и не умереть по дороге.
— Донья, как же вы так? — распереживалась горгулья. — Ведь любому, самому неопытному, магу известно, что сливать энергию в ноль нельзя. Вам бы поесть сейчас и спать.
С едой в этом корпусе были проблемы, а вот с жильём — нет, потому что имелось порядка десяти жилых комнат для тех Сиятельных, которые жили не в городе. Таких было очень мало, поэтому номера пустовали не только сейчас, но и раньше. Горгулья предложила устроить на ночь в одном из них, но хоть голову заливал вязкий туман, остатки здравого смысла из неё не выветрились. Как я объясню завтра Ракель своё исчезновение? Пришлось собрать остатки сил, спуститься на первый этаж и на полусогнутых ногах выйти через ближайшую стену, поскольку горгулья сказала, что меня пропустит
Стоило продраться через кусты, как я сразу же наткнулась на Ракель, едва при этом не свалившись на землю.
— Двуединый! — ахнула она. — Что с тобой? Ты бледная, как привидение. Тебя же предупреждали, что к этому корпусу нельзя приближаться?
— Первый раз слышу, — мрачно ответила я. — Когда убегала от Альвареса, показалось хорошей идеей спрятаться тут в кустах. Я не знаю, сколько я просидела, но такое чувство, что из меня выкачали все силы.
— Гадкое место. Всё зло от Сиятельных, — согласилась Ракель, подставляя плечо, чтобы помочь мне идти. — Всё, что им принадлежало, несёт зло и должно быть уничтожено.
— Не рассказывай никому, что я сюда влипла. — Я состроила жалобную физиономию, хотя, скорее всего, в этом необходимости и не было: я и без того выглядела жалко. — Альварес ни за что не вспомнит, что меня не проинструктировал, зато сразу вспомнит, что меня можно наказать.
— Давай на него жалобу ректору отправим? — неожиданно предложила Ракель. — Это не Эрнандес с высокопоставленным папочкой, на него найдут управу.
— А ты пыталась жаловаться на Эрнандес ректору?
— Ему нет, только комендантше, — неохотно признала Ракель. — Сеньора Дуарте посоветовала искать с соседкой точки соприкосновения или платить за переселение в другую комнату. И намекнула, что отец Эрнандес слишком высокопоставленная персона, поэтому моя жалоба, если ей дать ход, обернётся против меня. Отчислили бы без возврата уплаченных за обучение денег, как она сказала.
Наверняка соврала, в надежде получить взятку. Дойди до ректора жалоба на Эрнандес, быстро привела бы ту в чувство. Но не в моём положении привлекать внимание к себе и к Сиятельному корпусу.
— Давай не будем жаловаться? — предложила я. — Нехорошо начинать учёбу с жалоб на преподавателей.
На улице мне стало чуть полегче, ноги больше не подгибались, а туман в голове потихоньку рассеивался. Уверена: до своей кровати я дойду без посторонней помощи. Ещё бы поесть чего-нибудь…
Глава 32
На следующий день я больше всего боялась показать, что уже знаю то, что нам рассказывают. То, что я могла узнать только после клятвы в университете или будучи Сиятельной. Клятву у нас принимали со всей торжественностью, только оркестра не хватало, а так было всё: и короткая напутственная речь короля Луиса, отбывшего сразу после неё, и прочувственная речь от ректора, и выступления старшекурсников, мастеров, главным образом, в искусстве иллюзий, потому что показывать что-то посерьёзней в столь небольшом помещении — к ненужным жертвам. Но иллюзии выглядели впечатляюще. Если, конечно, не присматриваться, в противном случае настигало разочарование. Но присматриваться из первокурсников никто не умел, поэтому зал восхищённо ахал или столь же восхищённо свистел.
Клятву у нас принимали сразу после этого циркового представления. И не у всех скопом, а у каждого по очереди, с отметкой в списке и присмотром кураторов, чтобы не дай Двуединый не пропустить кого не связанного клятвой в обучение. Формулировка не отличалась изысканностью: мы обещали никому и никогда не передавать знания, полученные на территории академии. А ещё — использовать эти знания во благо. Во благо кого или чего, уже не уточнялось, а зря, потому что при желании возможностей для злоупотреблений такая формулировка давала море.