Право на месть (Страх - 2)
Шрифт:
На полусогнутых я доплелся до приставного столика, сел на краешек кресла, смиренно сказал:
– Разрешите доложить, Алик Иванович, о выполнении вашего задания.
– Какого ещё задания?
– недоуменно спросил он.
– Ну, о том, кто видеокассету, стало быть.
– Не может быть!
– не поверил отставной генерал, но в глазах уже начал разгораться огонь надежды.
– Ну-ну, я вас внимательно слушаю, Дмитрий Константинович.
– После долгих и трудных размышлений, я пришел к выводу, что это могли сделать только вы, Алик Иванович. Больше,
Огонь в его глазах мгновенно потух, а вместо него появилось что-то очень темное и очень нехорошее.
– Ну-ну, все шутить изволите. Не надоело вам фиглярничать, Дмитрий Константинович?!
– слова были тяжелы, будто пирамида Хеопса.
– Пошто обижаете, Алик Иванович!
– "возмутился" я.
– Какие тут могут быть, я извиняюсь, шутки. Я ведь не просто так, а доказательно.
– И какие же у вас доказательства?
– мрачно усмехнулся дядя Алик.
– Пусть они не прямые, а косвенные, но очень, я бы сказал, веские. Определенно. Во-первых, кто перед столь важной беседой окончательно осматривает помещение? Вы, Алик Иванович, не отпирайтесь.
– Ну и что из того? Сейчас такие видеокамеры, что я её попросту не заметил.
– Ее могла не заметить уборщица тетя Клава...
– Какая ещё тетя?!
– стал заметно заводиться Варданян. И это меня порадовало и воодушевило.
– Это аллегория, Алик Иванович... Так вот, видеокамеру могла не заметить уборщица тетя Клава, но не оперативник с вашим стажем и вашей квалификацией.
– И это все?
– Нет, я извиняюсь, не все. Я лишь только сказал - во-первых. Во-вторых, с некоторых пор вы заметили недовольство олигарха вашей работой и поняли, что рано или поздно, он постарается от вас избавиться. Чем это для вас может закончиться, не мне вам говорить. Вот потому решили сыграть на опережение и обезопасить свои тылы. А злополучная видеокассета и есть та гарантия, что жизнь свою вы закончите не где-нибудь в Москве-реке с перерезанным горлом, а на в своей постеле в окружении родных и близких.
– А ну прекратить!
– благим матом заорал отставной козы барабанщик и прихлопнул здоровущей ладонью по столу.
– Черт знает что такое!
Мои слова попали точно в цель! В маленьких темных глазках Варданяна засквозило беспокойство. Они выражали страх и удивление одновременно. Не думайте, что все, что я только-что сказал пришло ко мне спонтанно, по наитию. Нет. Над всем этим я долго размышлял, пока не родил вот эту идею, которую сейчас озвучил. Прозвучало очень убедительно. Понял это и дядя Алик. Потому так и занервничал.
Теперь у меня было совсем отменное настроение. Сбросив клокотавшую во мне злобу на олигарха прямиком на его верного цепного пса, я вновь ощутил себя человеком и мог даже посочувствовать дяде Алику. Не всегда ведь он был тем, кем стал, верно? Во всяком случае, в его младенческие годы, родители верили, что из него когда-нибудь вырастет что-нибудь путнее. Определенно.
– Ах, как мы не любим правду-матку! Как не любим! Как мы разнервничались! Как разволновались! А ведь я сказал лишь малую долю
– Вы неисправимы, - устало проговорил Варданян. Вид у него был потерянным и несчастным.
– Я пригласил вас для серьезного разговора, считал, что на вас можно положиться. А вы вновь устроили балаган.
– Но это же совсем другое дело!
– с воодушевлением воскликнул я. Чего ж сразу не сказали, что темнили? Я в жизни ничего так не люблю, как серьезных разговоров. В этом случае на меня можно не только ложиться, на мне можно сидеть, стоять, использовать вместо батута. Прочность и надежность гарантируется.
Генерал лишь покачал "милой" головкой пятигодовалого бугая, а вслух сказал:
– И вы можете гарантировать, что разговор этот останется сугубо между нами?
– А вы хоть раз слышали от батута, как он относиться к тем, кто совершает на нем головокружительные кульбиты? Нет? И не услышите.
– Ну-ну, - криво и грустно улыбнулся Варданян.
– Впрочем, конфиденциальность этого разговора в ваших же интересах.
– Я весь внимания, Алик Иванович.
– Нам доподлинно стало известно, что Иванов располагает копией видеокассеты.
– С чем я вас и поздравляю!
– не сдержался я, чтобы не высказать своего отношения к услышанному. Но Варданян сделал вид, что не обратил на мои слова внимания, продолжал:
– Вы ведь у него пользуетесь доверием?
– Беркутов у всех пользуется доверием, - скромно ответил.
– Ибо в мире ещё не изобрели материала тверже и надежнее этого прекрасного человека.
Поношенное лицо дяди Алика расцвело, будто майская роза под благодатным солнцем Андалусии.
– Вот и хорошо, значит мы сделали правильный выбор.
– Он посмотрел на часы.
– О! Уже обед. А не пообедать ли нам, Дмитрий Константинович?
Я понял, что Варданян не хочет, чтобы наш дальнейший разговор был записан на магнитофон.
– Как прикажите, шеф, - ответил.
В ресторане, едва мы сели за стол и Варданян сделал заказ официанту, он вновь вернулся к прерванному разговору:
– Нам также известно, что Иванов собирается показать видеокассету по местному телевидению.
– "Есть от чего в отчаянье прийти", - заметил я.
– Вы должны его убедить не делать этого. Пока не делать.
– Я?! Каким же образом? Направить телеграмму?
– Послезавтра вы с Одиноковым вылетаете в Новосибирск.
– Понятно. А как я объясню Иванову свое появление?
– Расскажите о нашем разговоре и моем предложении.
– Допустим, Иванов мне поверит. Только по прежнему опыту знаю, что он очень плохо поддается уговорам. Уж если что в его сообразиловку вошло, потом это колуном не выбьешь. Определенно. К тому же, между нами мальчиками, - почему я должен его уговаривать?
Лицо Варданяна напряглось. Он украдкой огляделся, чтобы удостовериться, что под соседним столом не прячется агент Интерпола. И я понял, что сейчас услышу нечто. Так и случилось. Понизив голос до шепота, генерал сказал: