Право на месть (Страх - 2)
Шрифт:
– Как тебе удалось от него избавиться?
– Очень просто - я вылез в окно. Благо, что второй этаж. С моим ростом мне и прыгать почти не пришлось.
– А как же вернешься?
– Через двери естественно. Надеюсь у этого баклана хватит ума не указывать факт моего отсутствия в отчете. Иначе он может вызвать неудовольствие родного начальства и лишиться положенной премии. Верно?
– Возможно.
– Я тебе не кажется, Сережа, что это дело надо обмыть?
– Ты и так успел где-то отметиться.
– У тебя нюх как у овчарки Мухтар на запахи, в особенности спиртосодержащие. Предлагаю выпить пива. Ты как?
– Я - за.
Мы купили в киоске четыре бутылки пива "Московское" и пару полиэтиленовых стакана, зашли в сквер, сели на скамеку, выпили по бутылке за встречу, закурили.
– А теперь рассказывай, - сказал я.
И Беркутов начал свой удивительный рассказ. Когда он дошел до места, когда Одиноков фактически спас Диме жизнь, я не выдержал, спросил:
– Кто он, этот Одиноков?
– Я о нем мало что знаю. Подозреваю, что и фамилия эта вымышленная. Знаю, что он воевал в Афганистане, где ему пришлось испытать что-то настолько страшное, что после войны он стал киллером и принялся отстреливать тех, кого считал
виновными в развязывании той войны. К сожалению, то были лишь пешки. Основные фигуры сидели в Кремле. Когда он это понял, то поступил на службу к Сосновскому. Кстати, это он записал тот злополучный разговор двух козлов-олигархов.
– Откуда ты это знаешь?
– Он мне сам сегодня в этом признался. Сказал, что записал новую сходку Сосновского и компании, где замышлялись новые гнусности.
– Он тебе отдал кассеты?
– Нет. Сказал, что передаст лично в руки Иванова.
– В таком случае, нам здесь тоже делать нечего. Пора возвращаться.
– А вот это пусть решает ваше начальство.
– Это конечно. Продолжай, я слушаю.
Затем Дима рассказал о своей встрече с Варданяном.
– Слушай, но ведь он фактически решил с нами сотрудничать?!
– спросил я, удивленный услышанным.
– Определенно.
– Но что заставило его это сделать?
– Неуверенность в заврашнем дне. Полагаю, что кассету президенту он стибрил. Зная, что намечается, как он выразился, - "война титанов", он понял, что в этой войне оба противника могут получить пробоины ниже ватерлинии и благополучно пойдут ко дну, а на политическую арену выйдут силы, к коим мы с тобой имеем честь принадлежать. Вот и решил старый мерин подстраховаться.
– Кроме вас с Одиноковым, кто-нибудь ещё едет?
– А как же. Мой старый "друг" Петров со своими архаровцами, которые едва не отправили меня к праотцам. Знаешь, Сережа, о чем я мечтаю?
– О чем же?
– Вставить Петрову в задницу толовую шашку и запустить на орбиту искусственным спутником. Пусть козел посмотрит, что они с родной планетой
– Ну ты, Дима, даешь! Красиво сказано!
– восхитился я.
– Я ещё не так могу. Во всей этой ситуации меня угнетает лишь то, что придется вновь сюда возвращаться.
– А это обязательно?
– Конечно. Кто же добровольно откажется иметь такого агента, как Варданян? Это надо быть круглыми идиотами. А если мы не вернемся, то его песенка будет спета.
– Верно, - согласился я.
– Давай, Сережа, ещё по одной. Пора разбегаться. А то, как бы меня не хватились новые хозяива.
Мы допили пиво и стали прощаться.
– Завтра, а вернее уже сегодня в то же время, на этом же месте. Думаю, что будет новая информация, - сказал Дима.
Глава одиннадцатая: Калюжный. Нищий.
Я лежал, скрючившись, касаясь коленями подбородка, кутался в трепье, но никак не мог согреться. Сколько прошло времени? Я не знал. Мне казалось, что прошла целая вечность. Кружилась голова. Тошнило. Скорее всего, у меня сотрясение мозга. Все тело было - сплошная боль. Страшно хотелось пить, но не было сил подняться.
А потом мне стало жарко. Жар начался со ступней, будто я ступил на раскаленные угли, стал подниматься все выше, выше. Вот он достиг головы. Мозг пронзила острая, нестерпимая боль. Я громко закричал и бросился бежать. На улице была ночь. Черная. Вязкая. Душная. Сильный ветер раскачивал единственный на все обозримом пространстве фонарь. В его свете метались чьи-то тени. Много теней. Они то стремительно разбегались, словно тараканы от света, то сбегались, кружили какие-то хороводы, похожие на ритуальные танцы.
"Странно, никого нет, а тени есть, - подумал я.
– Откуда же они берутся?"
Похоже, что я попал в мир теней. Очень даже похоже. И в это время впереди я увидел стоящего ко мне спиной человека. Фигура, осанка показались мне удивительно знакомыми. Неужели?! Я бросился к нему, тронул за плечо. Человек обернулся. Да, да! Это было мой сын, мой Анатолий! Господи! Благодарю тебя, за то, что дал возможность нам снова встретиться!
– Здравствуй, сынок!
– проговорил я и заплакал от радости.
– Тс-с!
– Анатолий приложил палец к губам.
– Молчи, папа, а то он может рассердиться.
– Кто - он?
– спросил я, несколько шокированный поведением сына.
– Он.
– Анатолий указал вперед.
Я посмотрел в направлении, куда указывал сын, и увидел на высоком кресле, похожим на трон, какого-то толстого и нелепого человека. У него было непропорционально длинное туловище и короткие ножки.
– Кто это?
– Бог, - ответил сын.
Я более внимательно пригляделся к человеку, сидящему на троне, и узнал в нем Сосновского, своего смертельного врага,