Право на месть (Страх - 2)
Шрифт:
Президента он застал в легком тренировочном костюме, отдохнувшим, загоревшим. Вот только глаза, глаза были беспокойными. Но, насколько Петр Анатольевич помнил, у президента всегда были такие глаза.
– Здравствуте, господин президент! Вы очень хорошо выглядите.
– Здравствуй, Петр Анатольевич!
– президент подошел и крепко пожал Викторову руку.
– Как дела? Как с расследованием взрыва в метро? Нашли виновных?
– Ищем, господин президент.
– А тебе не кажется, что за этим взрывом стоит тот же Сосновский.
– Возможно, - ответил Петр Анатольевич, пряча
– Но пока мы не найдем исполнителей, трудно это будет доказать.
– Это конечно, - согласился президент.
Викторов достал из кейса видеокассету, протянул президенту.
– Вот, вы просили.
– Уже раздобыл?!
– удивился тот.
– Молодец! Как же тебе удалось?
– Мне помог Варданян.
– Шеф гестапо Сосновского?
– пошутил президент.
– Он самый. Просил вам кланяться.
– Это хорошо. Иметь такого союзника - это очень хорошо. Значит, не так уж и прочна команда олигарха, если даже шеф службы безопасности его сдает?
– Он, как и все, ненавидит босса.
– Замечательно!
– Президент потряс видеокассетой.
– Смотрел?
– Как можно, господин президент, - соврал Викторов.
– Тогда пойдем, вместе посмотрим.
Они прошли в зал, где находился видеомагнитофон и большой телевизор "Сони".
Президент смотрел беседу двух олигархов не проронив ни слова. После просмотра ровным, бесцветным голосом сказал:
– Это как раз то, что нужно.
– Он спрятал кассету в сейф. Повернулся к Викторову.
– Я тут собрался на море. Не составите мне компанию, Петр Анатольевич?
– Да можно. Только я забыл взять с собой плавки.
– Это не проблема. Плавки мы вам найдем.
В тот же день директор службы безопасности отбыл в Москву. А уже на следующий президент узнал о трагедии, случившейся с атомной подводной лодкой. Об этом сообщил ему премьер по телефону.
– Как реактор?
– первое, что спросил президент, ибо понимал к какой непоправимой беде может привести взрыв реактора.
– Трудно сейчас сказать что-то определенное, но по первоначальным данным - реактор вроде выдержал.
– Слава Богу!
– облегченно вздохнул президент.
– Кто-нибудь из команды остался жив?
– Как сказал командующий флотом, - шанс ничтожный. Уж очень был сильный взрыв. К тому же лодка лежит на глубине более ста метров. Сейчас принимаются меры к осуществлению спасательных работ.
– Причины взрыва?
– По всей вероятности, взорвалась готовящаяся к пуску торпеда. Затем сдетонировали другие.
– Почему она взорвалась?
– Пока никто ничего не знает. Но мы пока решили озвучивать весию столкновения с американской подлодкой, чтобы избежать лишних вопросов.
– Понятно. Держите меня в курсе событий.
– Хорошо. До свидания!
Президент устало положил трубку и обессиленный опустился на диван. Последние остатки мужества покинули его и он заплакал. В душе были страх и отчаяние от того, что уже ничего изменить не возможно. А ещё его буквально сжигала злость к Сосновскому, к этому мерзкому и страшному интригану, ибо он был более чем уверен, что это его рук дело и верных ему вассалов.
"Господи!
– в панике подумал он, -
Президент ещё долго пребывал в растерянности и никак не мог сообразить, - что ему следует предпринять. Вот почему на первой прессконференции после трагедии, ему впервые изменило хладнокровие и выдержка, и он в запальчивости раздраженно произнес:
– Вот теперь пусть олигархи и заплатят по миллиону долларов семьям погибших моряков.
Потом он очень пожалел об этих словах, клял себя за несдержанность. Но, как говорится, - "слово не воробей, вылетело - не поймаешь".
Лишь много позже он узнал, что команда подлодки после первого взрыва в считанные секунды перекрыла реактор мощными перегородками и тем самым спасла его от разрушения. Как когда-то пожарные на Чернобольской АЭС ценою своей жизни предотвратили глобальную катастрофу, так и команда подводной лодки спасла Север России и скандинавские страны от радиоактивного заражения.
"Неужели Сосновский допускал и такие последствия?!", - подумал президент и ему стало страшно.
Нет, он не отказался от мысли когда-нибудь расчитаться с этим дьяволом за все обиды и унижения. Нет. Но надо было выждать время, настолько сблизиться с Западом, выполнив все их условия, настолько подружиться, чтобы, если что и случиться с олигархом, никто бы не посмел ничего опубликовать. Иначе... Ему было даже страшно подумать, что может быть иначе.
Прессконфиренцию президента смотрел и Сосновский и прекрасно понял, кого тот имел в виду, говоря об олигархах. Мстительно рассмеялся, проговорил:
– Догадливый, ага... А то герой какой... Как там у этого?... У Гоголя этого... Я тебя того... Я тебя и ага.
Глава вторая: Говоров. Неутешительные выводы.
Когда я вернулся в общежитие, то застал своих коллег спящими и видевшими розовые сны.
– Подъем!!
– протрубил я во всю мощь своих легких.
Колесов даже не пошевелился. Рома с трудом открыл глаза и захныкал как дитя, правда, дитя стокилограммовое, потому и хныканье у него было соответствующее, напоминающее рев изюбра в период гона.
– Слушай, отстань, а! Имей совесть!
– Рома, я тебя не узнаю и все больше в тебе разочаровываюсь. Рано, слишком рано я записал тебя в герои. Ты этого права не заслужил. Придется вычеркнуть из списка. Прости, хоть ты мне и друг, но истина дороже.
– Вот баламут пристал, - пробасил Шилов, намериваясь перевернуться на другой бок. Но я не дал ему это сделать.
– Рома, вспомни заповедь древних: "Игнавиа эст яцера, дум поссис сургэрэ - постыдно лежать, если ты можешь подняться". Пойми, наконец, простую истину - мафия не будет ждать, пока ты выспишься, нет, она творит свои черные дела в любое время суток. Поэтому, спать в наше время непатриотично.