Право на месть (Страх - 2)
Шрифт:
– Спасибо вам, Игорь Игоревич!
– Да, чего там!
– махнул он рукой.
– Мы ведь люди.
– К сожалению, людей уже почти не осталось.
– Эка вы, батенька, хватили. Это в вас обида говорит. Людей большинство. Просто, в последние годы их поставили в такое унизительное положение, что они на время забыли, кто они есть.
– Может быть вы и правы, - согласился я.
– Но, боюсь, что время это может быть безвозратным.
– А я оптимист. Верю, что скоро все измениться к лючшему. Так не может долго продолжаться. Не должно.
– Дай-то Бог!
–
– Команьоны, - усмехнулся я.
– Компаньоны?!
– удивился Платов.
– Но какие у вас могут быть компаньоны?
– Видите ли, Андрей Андреевич, чтобы не умереть с голоду, я был вынужден нищенствовать. Но поскольку я в этом деле новичок, то не знал, что за место обязан был выложить рэкетирам тысячу долларов. Вот за это меня и того.
– Вы это серьезно?!
– вновь засомневался в правдивости моих слов Платов.
– Тысячу долларов за место?
– Да. Сейчас даже за право стать нищим надо платить.
= Дела-а!
– развел руками Андрей Андреевич.
В это время раздался звонок.
– Это, очевидно, Сергиенко, - сказал он, вставая и направляясь к двери. Вернулся он вместе с маленьким и щуплым мужчиной лет пятидесяти. Рядом с могучим хозяином хозяином он выглядел совсем несолидно. Он чем-то напоминал мне врача-логопеда блистательно сыгранного в одном из фильмов Роланом Быковым. Да и своими манерами он напоминал тот персонаж.
– Здр-равствуйте!
– весело поздоровался он, на французкий манер "прокатывая" во рту "р".
– Ну-с, что тут у нас? Я бы попр-росил р-раздеться.
Я сел и принялся стаскивать с себя пиджак и рубашку. За это впемя доктор успел рассказать анекдот.
– На медни один мой постоянный пациент меня свеженьким анекдотцем попотчевал. Значит так. Спит муж с женой дома. Вдр-руг. звонок в двер-рь. Жена спросонок кричит: "Муж!" Муж соскакивет, мечется по комнате. "Куда мне спр-рятаться?" Жена говор-рит: "На балкон!" Стоит он на болконе, мер-рзнет и думает: "Если к ней вер-рнулся муж, то кто я?" - Сергиенко заливисто рассмеялся.
– Пр-редставляете! "То кто я?!" Хи-хи-хи! Ха-ха-ха!.
"Свежий" анекдот оказался с длинной бородой. Мы с Платовым переглянулись и сочувственно улыбнулись.
Затем доктор долго ощупывал мое тело быстрыми пальцами, прослушивал через статоскоп, протукивал резиновым молоточком. "Нутес, посмотр-рите сюда, любезный... Так. замечательно! А тепер-рь вот сюда... Пр-ревосходно!"
Закончив осмотр, он долго думал, подведя глаза к потолку, затем сделал вывод:
– Ничего сер-рьезного. Кр-р-райняя степень истощения. Кр-райняя! Безобр-разие пр-росто. Обшир-рнейшие гематомы всего тела, ушибы тканей. почек, печени. Пер-реломы двух р-ребер-р. Сотрясение мозга. Вот пока и все.
– Что же делать?
– растерялся Платов от всех этих перечислений.
– Пр-режде всго, хор-рошее питание и покой, постельный р-режим. Вот так.
– И это все?!
– очень удивился художник.
– Все. Я выпишу кое-что, но чисто укр-репляющее.
– Сел быстро
– Это есть в каждой аптеке.
– Спасибо, Вячеслав Иванович!
– Не за что, - ответил тот, выжидательно глядя на Платова.
Тот, прочтя этот взгляд, спохватился.
– Ах да, извините.
– Достал из кармана бумажник, отсчитал несколько сотенных купюр, протянул доктору.
– Вот, пожалуйста.
Тот выхватил деньги. Еще мгновение и они исчезли в его кармане.
– Ну-с, желаю здравствовать! Если что, звоните, не стесняйтесь, проговорил Сергиенко и буквально выбежал из комнаты. Платов пошел его провожать.
Я огляделся. Гостинная, где я лежал была не менне сорока кваджратных метров. По стенам было развешано множество картин. Здесь были пейзажи, чем-то напоминающие полотна Левитана, и современные картины, где на фоне геометрических фигур, громоздившихся друг на друга, необычных сооружений, напоминающих то ли космические станции, то ли сооружения будущего, был написаны люди с большими туловищами, длинными шеями и маленькими головами, были и чисто абстрактные полотна. запоминающиеся лишь необычно яркими красками.
– Это все ваши картины?
– спросил я вернувшегося Платова.
– Да, мои, - кивнул он.
– Но это лишь м алая часть.
– Какие они разные.
– Я попробовал себя почти во всех направлениях. Где-то что-то получилось, где-то не очень.
– Вот эти современные картины со странными людьми, - указал я рукой. Недавно вы обвиняли меня в пессимизме, но ведь и вы не верите в будущее человека. Или я ошибаюсь?
Платов весело рассмеялся.
– Это, скорее, предупреждение, что урбанизация вкупе с техническим прогрессом могут привести к плачевным результатам. Но я, думаю, до этого не дойдет. Человек в конце концов поймет, что может превратиться лишь в придаток какого-нибудь суперкомпьютера, что ему будет лишь позволено нажимать на клавиши.
– А это абстракция?
– кивнул я в сторону картины с яркой палитрой пятен.
– Да. Но эта мне не очень удалась.
– Я конечно мало разбираюсь в живописи, но абстрактное искусство мне непонятно. "Черный квадрат" Малевича мне кажется простым надувательством людей.
– Я с вами совершенно согласен. "Черный квадрат", ржавая консервная банка, дохлая кошка и тому подобное, выдаваемые за вершины творчества обыкновенное шарлатанство. В абстрактном искусстве я сторонник лишь одного направления, известного под названием "ташизм". Что такое на ваш взгляд музыка?
– Музыкальное произведение, - ответил я, и тут же понял, что сказал глупость, так и то, и другое по сути одно и то же.
– Можете вы воспринимать музыку сознанием?
– Наверное. Когда есть слова.
– А когда слов нет?
– Нет. Она воздействует на наши органы чувств.
– Верно. Следовательно музыка - та же абстракция. Музыкант, в ком развит музыкальный слух ставит музыкальные ноты в такой ряд, что возникают звуки, вызывающие у вас разные состояния - от самого возвышенного, до самого низменного. Верно?