Право на совесть
Шрифт:
Когда я шел по улице Горького к Ивановой, мое физическое «я» покорно шагало вдоль тротуара, останавливалось у перекрестков при красном свете, сворачивало в переулки, поднималось по лестничным пролетам. Второе «я», притаившееся в глубине души, скользило время от времени равнодушно-контрольным взглядом за всеми этими действиями и возвращалось снова к прежней, неотвязной, неразрешимой проблеме: «Что же я отвечу Судоплатову?»
Иванова открыла мне дверь, очень обыденным тоном пригласила войти и прошла вперед, в комнату.
Я проследил апатично
Иванова остановилась у стола и склонилась над раскрытой папкой с документами.
— Садитесь, Николай, — начала она, выкладывая на плюшевую скатерть пачки документов и образцы анкет. — Может быть, начнем лучше с документов, выясним, какие есть технические возможности, а потом уже будем создавать легенды?
Я молча наблюдал за руками Ивановой, перебиравшими бумаги. Нет, она не забыла вчерашнего инцидента и только делает вид, что нам можно, как ни в чем не бывало, приступить к работе. Она даже волнуется. Это видно по беспорядочным движениям ее худых пальцев и по красным пятнам на тонкой просвечивающей коже кистей. Хотя, может быть, эти пятна просто от холода или недавней стирки. Тамара Николаевна ведь сама ведет свое хозяйство одинокой женщины.
У Ивановой нашлось достаточно выдержки, чтобы не смутиться моим молчанием. Она придвинулась вместе со стулом поближе к столу и положила оба локтя на стол. Наклонив немного вбок голову и окинув образцы документов оценивающим взглядом, Иванова продолжала свои размышления вслух.
— У нас есть хороший комплект швейцарских паспортов. Можно даже устроить что-нибудь вроде двух путешествующих родственников. Я могла бы стать вашей тетей, например…
Оттенок шутки в ее голосе был подчеркнут чуть больше, чем следовало. Весьма возможно, что по собственному убеждению Ивановой, она могла бы еще сойти и за мою сестру. Но проверить мое подозрение трудно. Иванова пока не осмелилась посмотреть мне прямо в глаза.
Я оборвал свое молчание.
— А где же Павел Анатольевич?
Иванова подняла голову, но это по-прежнему еще не был взгляд в упор.
— Его присутствие пока ни к чему, наверное. Вот разработаем общий план, приступим к конкретной работе, тогда и он подъедет. Нам сначала нужно решить, с чего начинать…
— С чего начать? Да, с разговора с Павлом Анатольевичем, конечно. Я ведь не дал ему пока никакого ответа…
Голос мой звучал не только немного вызывающе, он звучал и немного неестественно. Хотя, может быть, это только казалось моему второму притаившемуся «я».
Локти Тамары Николаевны соскользнули со стола на колени. Она глубоко вздохнула и покачала головой, не то осуждающе, не то безнадежно.
— Опять все сначала… я, лично, не могу больше разговаривать на эту тему… Всему есть предел. Сколько можно копаться в самом себе? Звоните ему сами, если хотите. У меня язык не повернется…
Я кивнул в знак согласия и молча
Я набрал номер: К-6-46-64. Это прямой провод на стол к генералу, минуя секретаря. Судоплатов снял трубку.
— Я слушаю…
— Здравствуйте, Павел Анатольевич. Это Николай говорит. Я…
— А-а! Здравствуйте, здравствуйте, — перебивает меня Судоплатов почти восхищенным голосом. — Как живете, дорогой друг? Вы, что — уже у Тамары Николаевны? Мы обсудили с ней кое-что сегодня утром. Она вам расскажет. Главное, продумайте все хорошенько, прежде чем выбирать окончательный вариант…
Я знаю, что обрывать генерала не полагается, но у меня нет другого выхода.
— Простите, Павел Анатольевич, мне совершенно необходимо поговорить сначала с вами…
На секунду устанавливается молчание. Потом голос генерала медленно выговаривает с оттенком подчеркнутого недоумения.
— Что там у вас опять? .. Неужели все еще не можете справиться сам с собой?..
— Как раз об этом мне и нужно поговорить с вами…
Судоплатов тяжко вздыхает. Злобы в его голосе нет, скорее, нескрываемая грусть.
— Боже мой, как вы все усложняете… Хорошо, я сейчас приеду.
Брошенная генералом трубка отдается в моем ухе резким щелчком.
Судоплатов приехал быстро, буквально через пятнадцать минут. Монотонные рассуждения Ивановой о служебном долге, об обязанности, наконец, контролировать свои эмоции, не успели вывести меня из равновесия.
Генерал вошел в комнату стремительно, небрежно сбросил пальто, коротко и полуслышно поздоровался и, присев немного боком к столу, откинулся выжидательно назад. Видно было, что он подчеркивает всем этим случайность своего визита. На лице его было ясно написано: — «Вы явно пользуетесь тем, что сейчас очень нужны мне… Ну, я выполнил ваш каприз… И что же дальше?»
После секунды молчания он добавил уже вслух.
— Я слушаю вас…
Отсутствие подготовленного решения сказывалось. Я мерно царапал ногтем упругий ворс скатерти. Какие-нибудь убедительные или просто гладкие фразы никак не приходили в голову. Но что-то говорить надо было.
— Понимаете, Павел Анатольевич… я не могу решиться на такую ответственную поездку сразу…
Судоплатов оборвал меня довольно вежливо.
— Я уже слышал это вчера и дал вам время подумать.
— Да, конечно. Я пытался убедить себя. Ничего не получается.
Генерал нахмурился и мотнул головой.
— Не понимаю. В чем убедить? Что не получается?
Действительно, надо быть конкретнее, говорю я себе, и произношу вслух:
— Я просто не могу принять это задание и все.
— Почему-у-у!?!
Судоплатов потряс перед собой раскрытыми ладонями рук жестом воззвания к высшей справедливости. Наклонившись вперед, как бы стараясь заглянуть в мою душу, он повторил: