Право на свободу, право на любовь
Шрифт:
— Под мою ответственность, — видя, что распорядитель колеблется, вмешался Эйстон. Пожалуй, благодарить его у меня скоро улыбок не останется, но это было приятной необходимостью, больше напоминавшей веление сердца, чем долга.
— Соседняя комната свободна, — подсказал Эйстон. — Я провожу.
Смежная с нашей временной столовой комнатка и правда была совершенно свободна. Свободна даже от мебели, что было странно для ее расположения. Вряд ли переговоры или обсуждения могли вестись здесь, разве что здесь
Эйстон проявил тактичность и вышел, оставляя нас наедине. Поверил мне? Или знал, что Бен не способен причинить вреда кому-то живому? Да, вооружения для бывшего поэта были каторгой.
— Кирин, ты?.. Таргелеи… Но как?
— Я не знаю, как так получилось. Это вышло без моего участия, — попыталась улыбнуться. — Родителей не выбирают, сам знаешь.
— Но тогда почему ты жила одна? Ходила в наш клуб? Разве династию не учат отдельно?
— Династию? Я не принцесса, нет.
— А выглядишь, как она.
Мне стало грустно. Если даже Бенедикт начал принимать меня за истинную наследницу Таргелеев, значит меняюсь и не в лучшую сторону.
— Это неудачная шутка, — попыталась как-то исправить ситуацию.
— Прости, — Бен виновато отвел глаза. — Думал, тебе будет приятно. Марта бы прыгала от счастья от подобной возможности: не просто выйти за аристократа, но и самой иметь статус.
В его словах звучала горечь и разочарование. Неужели его Прекрасная Дама оставила бедного поэта?
— Марта…
— Она ушла. Сказала, что я не подхожу ей. Она хочет спокойствия, уюта, достатка, а я не смогу ей это дать.
— Но как же… вы казались такими счастливыми.
— Любовь бывает жестокой. А я был слишком счастлив, чтобы замечать нюансы.
— И где она сейчас? Она тоже здесь?
— Нет, — Бен покачал головой. — Ей не прислали распределение — ей прислали место работы. Видно, решили не тратить зря времени и средств, а избавляться — она никому не успела помешать. — ‘А ты успел’. — Но это все в прошлом, лучше скажи, каково теперь тебе?
— Неопределенно, — подумав, ответила я. — Раньше все было ясно: куда идти, что будет завтра, как я должна поступать. Мы ничего не решали, мы делали, как заведено. Но знаешь, в том мире было больше жизни, больше возможностей. А дворец… Дворец подчиняет, медленно меняет тебя и начинаешь думать совсем иначе. Думать, поступать и постоянно оглядываться назад, на трон, пытаясь предугадать реакцию. Там, как тебе сказать, у тебя есть возможности, но ты не в праве их использовать. Ты можешь и одновременно не можешь ничего с этим сделать: только смотреть и ждать.
— Но ты выглядела довольной, рядом с Актором, — имя моего стража он выдавил с трудом.
— Помнишь, когда мы все вместе смотрели кадры с официальных мероприятий? Они все выглядели счастливыми. Помнишь? И мы завидовали им, хотели оказаться на их месте, хотели хоть на долю
— Я помню это.
— Помнишь… Теперь я там, с ними и… там нет счастья. Совсем. А улыбки — Школа искусств для того и создана, чтобы зрители верили картинке. И я тебя прошу, не приходи сегодня на мое выступление. Мне придется врать. Врать так, чтобы вы верили. Восхищались и ненавидели, желали оказаться на моем месте… И знаешь, я бы уступила его. Потому что оно не мое. Я не чувствую его своим и порой мне хочется…
— Тс, — Бен приложил палец к губам. — Если здесь никого нет, это не значит, что они не слушают.
— Слушают, — я горько улыбнулась и подняла руку с браслетом. — Я даже видела, что случается, если говорить непозволительные вещи. Поэтому тебе лучше молчать. Если хочешь жить — молчи.
— А если я не могу молчать?
Я не ответила: здесь я была не советчик. Здесь он должен был решить сам, а зная Бена… мне уже было горько.
— Пообещай мне, что не станешь делать глупостей.
— Ты же знаешь: я не даю обещаний. Но я был бы рад, если бы мы встретились еще раз и уже не здесь.
— Я тоже.
— Тебе не придется врать сегодня. Только пообещай, что будешь стоять ровно. И не плакать.
— Бен, нет…
— Я уже давно все решил. А сегодня — это будет не впустую.
— Перестань! Ты с ума сошел?! Кому станет легче?
Ответить Бенедикт не успел: дверь открылась, пропуская Эйстона в комнату.
— Что бы вы ни задумали, молодой человек, но за одно то, что вы огорчили мою леди, вам полагается наказание.
— Я готов принять любое! — выпалил юноша.
— Любое? — маг зло усмехнулся. — Не нужно разбрасываться словами. Я ведь могу привести в исполнение любой приговор.
— Нет… — голос охрип от тревоги. — Лорд Эйстон, милорд, пожалуйста, не надо… Вы же…
Он в два шага оказался рядом, приобнял за плечи и прошептал мне на ушко:
— Я помогаю, хорошая моя, просто подожди. — И уже Бену: — Карцер. Две недели. Наказание вступает в силу с этого момента. Исполнять.
— Как прикажете, милорд, — каким-то неживым, бесцветным голосом отозвался юноша и медленно, как будто в тумане, отправился выполнять приказ.
— Вы?..
— Так он не наделает глупость, — пояснил маг, отходя на шаг. — Но, ваша светлость, мой вам совет, забудьте про все, что было с вами до Дворца. Ничто уже не повторится и пытаться вернуть их — заведомо проигрышный вариант. Просто живите и попробуйте найти хорошее в настоящем.
— Я уже нашла, — слова вырвались сами, заставив меня покраснеть.
— Тогда не теряйте этого. И не отказывайтесь от своей мечты, — серьезно сказал маг, не давая мне понять, заметил ли он что-либо. Впрочем, было бы глупо надеяться, что мужчина пропустил мои слова мимо ушей. Как я успела заметить, что здесь слышали все, но использовали лишь в нужный момент, и чего будет стоить моя поспешность известно только высшим силам. Или — императору.