Право на свободу, право на любовь

Мазуркевич Наталья

— Ясно. — Девяносто восемь процентов одобрения, вот оно как. А сколько просто промолчало? Не могла же только я, когда жила в городе, в душе кривится от всего нашего быта. Но… самоубийц действительно не осталось. С исчезновение Сведриги мой мир потерял половину цветов.

— Решили попробовать себя на поприще безотказного почитания? — Он говорил, усмехаясь, с веселыми искорками в глазах, вот только мне чудилось в его словах неодобрение. Чудилось ли?

— Политика не для меня, — твердо ответила, стараясь для убедительности посмотреть

ему в глаза. Маг скривился по непонятным мне причинам: решил, что я играю?

— Хорошее решение для юной барышни, — снисходительно похвалил он, а у меня начали закрадываться подозрения, что он специально себя так ведет. Ведь не может человек так быстро измениться без веской причины! Насколько же веский у него повод, что Эйстон так старается?

— Почему вы так себя ведете? — спросила прямо, не оставляя ему лазеек для уклонения. В обществе это посчитали бы грубостью, но здесь и сейчас другого пути не было.

— Как так? — вздернул брови маг. — Если вам что-то не нравится, вы всегда можете сменить стража.

— Я не хочу никого менять! Мне хорошо с вами! — выпалила прежде, чем подумала: настолько меня задела мысль о возможной замене! А после — смущенно покраснела, поняв, что и кому я сказала.

А он… он как будто этого и добивался, поднялся, подошел ближе (слишком близко для соблюдения правил), коснулся пальцами щеки и тихо-тихо произнес:

— Я благодарен за оказанное мне доверие, но…

— Император согласен!

— Вы говорили с его величеством обо мне? — Он прищурился, награждая меня оценивающим, как будто видел впервые, взглядом.

— О всем списке. — Признаться, что думала только о нем, было стыдно.

— Кирин, — я посмотрела ему в глаза. Он не отвел взгляда. — Если все, что вы испытываете ко мне — это легкая влюбленность, то я советую (я настоятельно рекомендую!) вам отказаться от моей кандидатуры. Этот вариант далеко не лучший. Со временем вы найдете того, кто вам куда ближе меня.

— Мне нужно решить к балу, — тихо призналась я. — И, несмотря ни на что, вы единственный, кто…

— Не нужно говорить это вслух.

— Но это правда!

— Малыш, я не идеален. Неидеален настолько, что если бы ты узнала все стороны моей души, ты бы бежала от меня с криком ужаса.

— И вы покажете их мне? — грустно улыбнулась.

— Нет. Ты никогда их не увидишь! Я обещаю, — серьезно, как будто заключал какой-то договор, произнес Эйстон.

— Этого достаточно.

— Если миледи так считает.

И он снова превратился в того насмешника, который был мне знаком.

— Его величество не говорил, чем мы должны заниматься до бала? — На всякий случай уточнила.

— Нет, подобных распоряжений не поступало, — спустя пару минут раздумий, во время которых взгляд мага был расфокусирован, ответил Эйстон. — Но вас хотела увидеть леди Кристина Трикс.

— Мы можем ее навестить?

— Да, в этом нет ничего зазорного. Ее статус позволяет вам включить леди Трикс в категорию друзей.

Фыркнула

не сдержавшись. Впрочем, это было бы смешно, если бы не было так грустно.

Вел Эйстон: я не считала возможным полагаться на интуицию, ведь в таком случае мы или заблудимся, или напоремся на нечто нежелательное. Мужчина же знал не только куда идти, но и выбирал дорогу, меняя направление, едва на горизонте (видимом только ему) возникал неприятный собеседник. А таковым этим утром для меня был бы любой малознакомый дворянин, число которых, у меня складывалось впечатление, во дворце увеличивалось с каждым днем.

— Сейчас во дворце гостит множество аристократических семей с дочерьми, — пояснил Эйстон. — Место императрицы не может быть вакантно. Поэтому едва оно освобождается, семьи стремятся упрочить свое положение через брак дочери и императора. Или кого-то из принцев. Его высочество принц Арье постоянно страдает от домогательств. Вероятно, именно это побудило его завести постоянную любовницу и даже взять ее во дворец. — Судя по холоду, прозвучавшем в последней фразе, избранницу принца Эйстон недолюбливал.

— Она вам не нравится?

— Она не нашего круга, — просто сказал мужчина. — Разорившихся семей аристократов достаточно, но все они равны нам, они наследники древней крови. И смешивать ее с рабами — недопустимо. Если принц не понимает это, ему помогут решить.

Уточнять, какой именно выбор подразумевается, Эйстон не стал. Вот только по тону, по прищуру, по плотно сжатым губам, было очевидно, что ничего хорошего избранницу принца не ждет.

— Но почему такая жесткая неприязнь?

— Вам кажется это дикостью? — Эйстон посмотрел на меня и улыбнулся. — Во дворце не существует неоправданных деяний. Император — сильнейший маг в стране, его дети — это он сам, они все унаследовали часть его дара, которая увеличится при коронации. Но и до тех пор их сила велика. Чем древнее кровь, тем одареннее и сильнее будет ребенок, тем безболезненней пройдут роды. Если же одаренным будет лишь один из родителей…

— Ребенок умрет?

— Смерть детей у нас не допускается. Умрет мать. Дитя унаследует часть дара отца и попытается получить равнозначную долю от другого родителя. Чаще всего недостающую часть добирают за счет жизненной силы. И чем слабее мать, тем больше заберет ребенок.

— А если дара не будет у отца?

— У ребенка его тоже не будет. Так случается практически всегда.

— Практически?

— У вас есть дар. У всей императорской фамилии есть дар. Но за вас платили кровью.

— Мама? — Во рту пересохло, и вырывался только шепот.

— Ее высочество не могла допустить, чтобы ее дитя осталось без защиты.

— Но…

— Она очень любила вас. Как и всякая хорошая мать, думая о вас больше, чем о себе. Для дворца это нетипично, — добавил Эйстон, останавливаясь. — Вас уже ждут. Я сообщил о вашем приходе Леди Трикс.