Право первородства
Шрифт:
Спускаться было ни к чему. В тёплой податливой синеве думалось спокойнее. Мелочи сгинули, всё нужное приобрело истинный масштаб — даже собственные ошибки.
Наглеца не стоило ни пугать, ни уговаривать. Опасно! Сотворённые по Образу и Подобию начинают мнить себя равными, мериться ростом. Даже этот, с двумя инфарктами. Камешек, понимаешь, при горе! Видел бы он эту Гору!
Горизонт потемнел, взялся серой пеленой. Воздух колыхнулся, затвердел, ударил грозным ветром.
Гордецы!
Ветер стал вихрем, закрутился воронкой. Потянулся жадным хоботом к далёкой земле.
…Я забуду вас вовсе и оставлю вас, и город сей, который Я дал вам и отцам вашим, отвергну от лица Моего! И положу на вас поношение вечное и бесславие вечное…
Но гнев уже стих. Слишком малы, слишком мелки образы-подобия. И гордыня их — не больше горчичного зерна. Главное же — предсказуемы до последнего знака. Не надо за ниточки дёргать, сами побегут, сами всё сделают.
И ты, гордец в синей кепке!
Прыгай, обезьянка!
20:57
…мне бы ваши проблемы…
— На город сей обрушится кара, — задумчиво сказал Александр Петрович, прихлёбывая кофе. — Несправедливостью он переполнен… Насколько я помню, это из Иеремии. Вопрос: почему я это помню?
Чисоев-старший поставил невесомую чашку на блюдце.
Вздохнул:
— Эх! Мне бы ваши проблемы, Сан Петрович!
— Проблемы?
Учитель поглядел в окошко. Темнеет! Долгонько же он спал. И не разбудили, хотя просил. Немудрено, что снилась какая-то околёсица.
— Выкладывай, Шамиль!
— Э-э-э…
Бывший ученик потёр лоб, словно решая в уме трудную задачку.
— С чего бы?.. А! Не голова, карусель с конями. Виктория на борту, скоро взлетят. Кличевский вылет задержал: анализ ждал, результат, да. Дождался. Сказал: состояние стабильное. Как в Бен-Гурионе сядут, позвонят. Лившиц ждёт, на цырлах ходит… Это не новость, это, считай, но плану. Да, Ксению нашли с Володькой!
— Дочь Артура? — обрадовался Александр Петрович.
— Ага! Только не нашли, сама приехала. В больницу. Где мама, говорит? Увидеть хочу, поцеловать хочу. Хорошо, что увезли её, бедную Вику. А вдруг бы глаза открыла? Ксюха, дура еловая, голову обрила, брови сбрила… Хорошо, ресницы оставила.
Александр Петрович невольно сглотнул.
— В штору какую-то завернулась. Лиловую!.. Эх, Артур, Артур! Куда смотрел, как воспитывал? Ну, её там придержали вежливо. Сашу, Джахарлал который…
Кофе плеснул на скатерть.
— …вызвонили, из рук в руки передали. Раз он её джахарлает, пусть и в ум-разум приводит.
— Молодец. Шамиль!
Депутат и чемпион отмахнулся:
— Какой молодец. Сан Петрович! За забором
— Когда ты успел жучка поставить?
— Зачем — поставить? Пусть бегает, жучок. Стаса-охранника помните? У него, мерзавца, две семьи и любовница. Никаких денег не хватает. Кстати, это не Васёк-холуёк ментам звонил. Проверили уже…
— Паяльником? — Александр Петрович вспомнил лихие девяностые.
Шамиль закашлялся и предпочёл не углубляться.
— Хочу уточнить одну важную вещь, Чисоев, — бывший классный руководитель стёр улыбку с лица. — Не знаю, что ты там задумал… Имей в виду, ни в каких боевых операциях я участвовать не собираюсь. И тебе не советую. Взрывать ворота, крушить забор бульдозером — на это «Беркут» есть. А тебя, случись что, просто посадят. «Корочки» не помогут, не тот слчай. Был бы ты, к примеру, министром…
Шамиль помрачнел, набычился:
— А если… Если брат и вправду резать станет? Человека резать?
— Тогда я сам позвоню в милицию.
Шамиль сверкнул тёмными глазами, привстал. Александр Петрович убрал подальше чашку, погрозил пальцем:
— Чи-со-ев!
Депутат и чемпион грузно рухнул на стул.
— Обо всём рассказал? — как ни в чём не бывало, поинтересовался учитель.
Ответа пришлось ждать долго, словно у доски, когда урок не выучен. Шамиль сопел, шмыгал носом, затем принялся тереть лоб, как Аладдин — волшебную лампу.
«Читал я, Сан Петрович! Честное слово! Два раза прочитал! Только ничего не понял. Плохо написано, наверное…»
Наконец ладонь оставила лоб в покое.
— Э-э-э, учитель! Вы прямо экстрасенс. Насквозь смотрите.
— Экстраскунс, — уточнил Александр Петрович. — Ты не тяни, сразу кайся!
Тр-р-р-ресь!
Мебель делали на совесть. Стул даже после попадания в стену умудрился уцелеть. Полюбовавшись его полётом, старик кивнул на образовавшуюся возле сахарницы бумагу — вчетверо сложенный лист формата А4.
— Можно посмотреть? Или ты сначала стол оприходуешь?
Шамиль зарычал, никого, однако, не испугав. Стулу было уже всё равно, а бывший классный руководитель слыхал всякое. Привык!
— Смотрите, пожалуйста, — выдохнул Чисоев-старший, багровея. — Всё равно скоро всё узнают. Пословица у нас есть: беда одна не приходит, деток приносит.
Беда? Старик развернул бумагу. Так и есть, принтер постарался. Письмо? Нет, страничка из «Фейсбука». Фейс-бук… Стало быть, мордокнижие.