Право по рождению
Шрифт:
— Сильное вино, берёт за душу, я бы сказал, — Этон опустил свой кубок. — Ты очень встревожен, сынок.
Стиснув кубок с вином обеими руками, Ульдиссиан подался вперёд и поделился опасениями за своих друзей… И за саму Парту. Этон слушал молча, иногда кивая в знак понимания.
Когда Ульдиссиан кончил, мастер Этон задумчиво потёр подбородок. Мерцающий свет от свечки плясал в его глазах, привлекая внимание фермера.
— Твои страхи за моих людей и твоих собственных товарищей справедливы, Ульдиссиан. Я бы сам понадеялся сделать
— Но что я могу сделать, чтобы уберечь их — всехвас — от вреда? Я не уверен, что смогу защитить каждогоот силы Триединого. Когда-то я думал, что могу, но после прошлой ночи…
Глава Парты встал и начал размеренным шагом ходить перед Ульдиссианом. Было видно, что он напряжённо размышляет.
— Да… События прошлой ночи, судя по твоим описаниям, показывают непостоянство твоего дара, чего я не ожидал. Это был показательный случай, — Этон остановился и посмотрел на него. — Возможно, ты прав: того, чем ты владеешь, может оказаться недостаточно против такой силы, как Храм. Они владеют легионами. Я слышал из надёжных источников об их фанатичных воинах, по сравнению с которыми надзиратели мира — миролюбцы. Некоторые утверждают даже, что эти тёмные закованные в броню бойцы не могут быть убиты средствами смертных…
Это описание попало прямо в точку:
Да! — воскликнул Ульдиссиан. — Налётчики на улице! Как я и сказал! Стрела Ахилия должна была убить его, но она его только вспугнула…
Пожилой господин вышел из области освещения свечки, почти полностью растворившись в тенях дальнего угла комнаты:
— Так значит, эти истории небеспочвенны. Это почти заставляет меня предложить… Но нет, ты никогда не пойдёшь не это.
— На что? — Ульдиссиан был готов почти на всё, если это хотя бы защитит женщину — людей— которых он любил. — Скажите мне!
Мастер Этон снова развернул к нему лицо. Если бы огонь свечи снова не отразился в его глазах, Ульдиссиан не сумел бы прочесть ничегов его выражении. В этом же взгляде он видел приговор и укрепил свою собственную решимость.
— Есть единственный путь защитить их… И мою дорогу Парту, но мне стыдно это даже предлагать.
— Пожалуйста! Я не буду держать на вас обиды, мастер Этон! Вы всегда были не кем иным для меня, как хорошим другим и хозяином!
— Ну, хорошо. Быть может, мой юный Ульдиссиан, ты можешь добиться того, чего желаешь, только оставив их без всякого предупреждения. Оставь их глухой ночью и скачи из Парты, как если бы гончие Храма были вблизи от города. Скачи отсюда и встреться с Маликом…
— Что?! — Ульдиссиан вскочил на ноги, роняя кубок и кресло.
— Выслушай меня! Малик пришёл за тобой! Ему нужен только ты! Каким бы ни был исход твоей встречи с ним, оставив Парту и остальных, ты снимаешь с них
Самое ужасное было то, что Ульдиссиан уже обдумывал это. И всё же, будучи высказанным столь прямолинейно, предложение легло тяжким грузом на его сердце.
«Но это убережёт их всех, особенно Лилию…»
Но было тут ещё о чём подумать:
— Но приспешники высшего жреца уже в Парте. Может быть, слишком поздно предпринимать это.
— Они следят за тобой. Они наверняка увидят, как ты уезжаешь, даже если ты примешь решение вот в эту самую минуту. Такие существа немедленно последуют за своей жертвой… Или ты считаешь, что это бессмысленно?
Осмысленность этого для Ульдиссиана была несомненной, но было в предложении мастера Этона что-то такое, что не укладывалось у него в голове.
«Но это единственный путь!» — настаивал его разум.
Торговец не нарушал тишины, давая Ульдиссиану самому бороться с собой. Оставить остальных позади было единственным правильным курсом действий. Это было строго между ним и Маликом.
— Вы считаете, они все последуют за мной? Я про существ высшего жреца.
— Готов поклясться, что так и будет. Глупо с их стороны было бы действовать иначе.
Это окончательно убедило Ульдиссиана:
— Тогда я должен сделать это.
Этон поклонился в знак того, что понимает всю тяжесть его решения:
— Я буду помогать тебе изо всех сил. Всем, чем могу.
Этон протянул руку. Ульдиссиан инстинктивно сделал то же самое, но не успели они пожать друг другу руки, как чувство опасности захлестнуло сына Диомеда. Он отнял руку и посмотрел в глаза торговцу. Что-то было с ними не так…
Он оторвал взгляд от торговца, внезапно почувствовав необходимость посмотреть на потолок.
Но было слишком поздно. Из темноты сверху тяжёлое, закованное в броню тело рухнуло на фермера. Оно уронило его на пол, под их совместным весом ломались доски.
— Всегда найдётся что-то, из-за чего самый лучший план пойдёт не так! — фыркнул голос, никак не принадлежащий торговцу. — Уж я начинаю думать, не связано ли это с твоими любопытными и непредсказуемыми способностями…
Даже сражаясь со своим противником, Ульдиссиан узнал новый голос. Это был голос Малика. Малика, притворившегося мастером Этоном…
— Всё так просто… Или должно было быть просто. Заманить тебя в глушь, где вопрос можно уладить без дальнейших осложнений. Но, как и в прошлый раз, ничтоне может пройти просто с тобой, а, фермер, не так ли?
С лицом, чуть ли не вдавленным в пол, Ульдиссиан сумел выговорить:
— Где… Где Этон?
— Как где, да вот же он, — ответил голос, принадлежавший теперь как Малику, так и торговцу. — Дай ему посмотреть, — приказал священник пленителю Ульдиссиана.