Право последней ночи
Шрифт:
Дорога на выезде из города была отвратительной. Машину занесло на повороте, и Алексей ожесточенно закрутил руль, едва не впечатавшись в сугроб. Ольга вцепилась в ручку над дверью и посмотрела на него со злостью.
– Куда ты так летишь? – прошипела она. – Мало тебе было?..
– Ты хоть под руку не лезь, – сердито сказал он. – Видишь – лед сплошной. Дурацкая это была затея, ехать…
Алексей тут же пожалел, что сказал то, о чем давно думал, и Ольга сразу тяжело и прерывисто задышала, как будто он ее ударил под дых.
– Я тебя ехать не просила.
Сказано это было с нескрываемым ехидством, как будто ей тоже не все равно.
– Не жалуется, – хмуро ответил Алексей, а Ольга ядовито констатировала:
– Кто бы сомневался.
Теперь Алексею показалось, что яд пропитал все ее естество, и даже кожу, как кору дерева анчар. Надо было что-то сделать, дабы сбить эту спесь, и он небрежно произнес:
– Кстати, нам бы поговорить кое о чем важном. Не самый удачный момент, конечно, но, в принципе, какая разница? Не ехать же к тебе, в самом деле, из-за всего этого…
– Действительно. Зачем утруждаться? – хмыкнула Ольга. – Силы надо экономить. Тем более что дома такая… краля.
«Кралю» она не просто проговорила – выплюнула, злобно, наотмашь, как пощечину.
– Прекрати себя вести как конченая сука! – рявкнул он. – Я серьезно поговорить хочу!
Ну вот, сорвался-таки… От крика в салоне даже зазвенело. Ольга положила планшет на колени и сказала:
– Я вся внимание.
Несмотря на серьезный тон, в ее голосе по-прежнему слышалась издевка. Алексей бросил на Ольгу косой взгляд и нехотя произнес:
– Знаешь, так дальше продолжаться не может.
– Как?
– Так. Возможно, тебе это неприятно, но мы должны друг друга освободить. У меня другая жизнь и… все такое. Оль, нам надо развестись официально.
– Почему ты считаешь, что мне это будет неприятно? Хочешь развестись? Давай, действительно, чего тянуть?
Ольга произнесла свои слова ровным тоном, показывающим, как мастерски она владеет ситуацией, да и вообще, ей все равно, останутся они официальными мужем и женой или все-таки выпорхнут из разоренного гнезда в разные стороны. Только Алексей хорошо знал, в каких случаях жена напускает на себя такой равнодушный вид, и это тоже раздражало.
– Давай, как вернемся, сразу сходим?
Ольга согласно кивнула и снова уставилась в планшет. Алексей искоса наблюдал за женой, отметив, что она ни разу не перевернула виртуальную страницу, а ее взгляд неотрывно устремлен в одну точку.
На кладбище, естественно, не было ни души.
Дорогу замело, и после безуспешных попыток добраться до места с комфортом они бросили машину в сугробе и пошли пешком, по колено в снегу. Алексей периодически оборачивался на оставленный «BMW», словно опасаясь, что кладбищенские воры выскочат из-за скособоченной часовенки и украдут авто. Ольга брела впереди в своих высоких сапогах, слишком тонких для таких прогулок. Алексей даже привычно рассердился
Алексей оборвал нелепые мысли: теперь это его не касается. Они – чужие люди, которые скоро разведутся и будут жить каждый сам по себе. Скорее всего, эта совместная поездка на кладбище тоже последняя. В следующем году они приедут порознь.
Интересно, как она это себе представляет? Машины у Ольги нет. Поездом? Автобусом? Или все-таки попросит его подвезти? Если он разведется с ней и женится на Лике, та точно не потерпит подобного, закатит скандал на законных основаниях.
В последнее время скандалы учащались, и это начало его… утомлять.
Пока он жил с Ольгой, ничего такого не случалось. Нет, они, естественно, ругались, иной раз даже до хрипа, а однажды, когда сын был еще маленьким, всерьез поцапались из-за того, что Алексей забыл приехать на утренник в детский сад. Ольга считала, что это очень важно. Ребенок спал, и ссориться пришлось на кухне, яростным шепотом, что придавало ситуации некий комизм. Однако они самозабвенно забрасывали друг друга самыми восхитительными оскорблениями, изобретая все новые и новые слова, пока не начали смеяться, с глухими всхлипываниями и подвываниями, так им стало весело.
Ругаться с Ликой не было ни весело, ни интересно. Ей не хватало ума парировать его неуклюжие наезды, столь же элегантные, как бульдозер, и она спустя пару минут падала лицом в ближайшую подушку, начиная рыдать. Часто – довольно фальшиво, и тогда он оставлял ее в покое. Далее по правилам следовало извиняться и дарить какую-нибудь безделушку, но скоро Алексей понял, что в таком случае Лика будет дуться по поводу и без, и прекратил утешать ее. Так что теперь, потеряв козыри, она мучилась в этом театре одного актера, оставшись без благодарной публики.
У могилы Ольга притихла. Пока он прихваченной из машины щеткой сметал снег с невысокого холмика и скамейки, она, хотя толку от этого не было, стала тереть тряпкой камень, особенно тщательно водя по застывшей в мраморе детской рожице, смахнула покрасневшей от холода рукой слезинку. Разложив на могилке конфеты, игрушечные автомобильчики, Ольга вынула из сумки маленькую лампаду, зажгла свечу, придвинув ее поближе к камню, и только после этого уселась на холодную скамью. Алексей продолжал стоять, оглядываясь по сторонам.
Из-за снега могила была какая-то пустая, не такая, как весной, и небольшой куст шиповника, распускающийся ближе к июню махровыми цветами, выглядел куцым. К тому же кто-то его изрядно обломал еще в прошлом году, не боясь израниться о колючки. Ольга потом его выхаживала, подвязывала, но прижился куст или нет, сейчас понять было невозможно.
– Кто теперь этими машинками играет? – глухо спросила Ольга.
– Что?
– Говорю: каждый год по два раза привожу сюда машинки. А приезжаю – нету. Кто-то ведь их собирает.