Право сильнейшего. Дочь воина. Невеста воина (сборник)
Шрифт:
А на пороге обнаружился… ОН!
В смысле бесстыдно и коварно соблазненный мной бабник, лгун, троеженец и морда белобрысая!
Светловолосый воин, на сей раз одетый во все черное и даже в рубашке с длинными рукавами, а не светящий голым торсом, как присутствующие… хотя вот как раз присутствующие могли только позавидовать его идеальному телу, стремительно вошел в зал. На его лице не отражалось ни единой эмоции, но, судя по резким движениям, мужик был в бешенстве. Но что он – лично я также находилась в состоянии нарастающей ярости, и даже
Но воина мои проблемы не волновали. Промчавшись мимо меня, он лишь рявкнул:
– Почему женщина на коленях?!
И вдруг остановился! Застыл в трех шагах от меня! Да так, словно с разбега наткнулся на невидимую преграду! Я даже подумала, что это уже феромоны действовать начали, но тут произошло невероятное – светловолосый бабник и смазливая лживая рожа в одном флаконе очень медленно, даже как-то чересчур медленно повернулся.
Я сглотнула, чувствуя, как злость куда-то девается и по телу какие-то странные мурашки начали торжественный марш в поддержку гормонов.
А воин развернулся ко мне всем корпусом. И этот взгляд… взгляд пронзительно-синих потемневших глаз и лицо, на котором сквозь маску столь привычной для воинов сдержанности внезапно проступило что-то взбешенно-опасно-яростное…
И тар-эн прорычал:
– ТЫ!
Я вздрогнула всем телом! От испуга проверила повязку – та все так же оставляла в поле зрения окружающих исключительно мои глаза, и, потому решив послать марш протестующих мурашек к нестабильным атомам, я нагло заявила:
– Не я!
По лицу могучего воина прошлась судорога, все мышцы напряглись, на шее вздулись вены, после чего все это тестостероновое право левого трицепса заорало:
– ТЫ!!!
Мне почему-то вспомнился Нрого, и я не менее нагло заявила:
– А у тебя нет доказательств, бабник лживый!
На разгневанном лице мелькнуло незабываемое выражение, а я вдруг поняла, что вставать с колен уже не особо и хочется, все же вроде как воины коленостоячих не бьют, зато и понаглеть в такой позе можно, а меня просто-таки душила ярость.
– Вали давай ко всем своим женам разом и по отдельности! – прошипела я воину. – И наложниц прихвати! И да, про тьяме не забудь, сволочь кобелинистая!
И вот странность – мне казалось, что настоящее представление я устроила раньше, и вот тогда тишина была невероятная, но сейчас она вдруг стала просто оглушительная какая-то. Словно все старались и не дышать, боясь пропустить хоть одно слово.
И это слово, а точнее, слова прозвучали:
– Я тебе не лгал, женщина.
Воин произнес это очень спокойно, приглушенным таким голосом, но такое ощущение, что сейчас грянет гром. И он таки грянул!
– Не лгал, значит! – Я подскочила, повернулась, узрела стоящего рядом Аравана и потребовала: – Ар, напомни, сколько у этого насквозь лживого права левого
А тишина продолжала нависать, и я непонимающе взглянула на молчавшего брата и гневно поторопила:
– Ар?! Так сколько у него жен?
Брательник перевел взгляд с меня на светловолосого кобелину, сглотнул и тихо ответил:
– Ни одной.
На мгновение у меня мелькнула мысль, что надо мной прямо сейчас издеваются. Нет, мне мало было папандра, так теперь еще и Ар. И поэтому я прямо спросила:
– Ты издеваешься? – Брат, все еще весь напряженный, как-то странно на меня смотрел. – Ты же сказал, что у него пол-Иристана в постели перебывало! Я так поняла, что он тут вообще всех имеет с завидной регулярностью!
Почему-то после этого в абсолютной тишине раздался чей-то смешок. И, обернувшись к белобрысому, я засекла, что смешок был его, но воин тут же вновь стал очень суровым и величественным. А еще только сейчас я увидела, что поверх его рубашки висит какая-то бляхина на цепи, и эта махина больше, чем та, что носил папандр, да и у Нрого поменьше была. А потом еще пару мелочей в памяти всплыло, и я уже как-то подозрительно на воина уставилась. То есть это сначала подозрительно, а потом почему-то сказала:
– Ты мне точно солгал, только я так и не поняла, в какой именно момент.
– Ни единым словом, – величественно ответили мне.
– Да? – Какая-то воинственность во мне опять проснулась. – Ты же сказал, что самый слабый воин на Иристане!
Синеглазый улыбнулся, затем мягко произнес:
– И добавил «с конца», ты просто не услышала.
И тут у меня мелькнула мысль – а много ли я не услышала? И еще много других мыслей, но, как выяснилось, мои мысли уже никого не интересовали.
Синеглазый воин в два шага оказался рядом, затем мое прикрытие было вздернуто, открывая правое плечо, и не успела я отреагировать, как рывком светловолосый сорвал ткань майки и узрел татуировку клана МакВаррас.
Затем вновь стало тихо. Причем тишина наступила угрожающая. Я вскинула голову и посмотрела на воина, а тот поверх моей головы пристально взирал на отца. Очень пристально, потом на Нрого и вновь на отца. Светловолосый не произнес ни слова, но в следующую секунду оба хассара синхронно опустились на одно колено и, прижав правые руки к груди, опустили и головы. И глава всей Иристанской иерархии, приняв их признание в поражении, вновь уделил свое внимание мне.
– Киран. – Он произнес мое имя и, неожиданно улыбнувшись, произнес его вновь, – Киран… – В его устах простое имя прозвучало как-то восторженно и вместе с тем так интимно. Но воин сдержался и уже официально объявил: – Киран МакВаррас, старшая дочь хассара Айгора, состоишь ли ты в браке, носишь дитя или приняла дар жизни от воина Иристана?
Я вздрогнула, вглядываясь в его такое официальное и абсолютно безэмоциональное лицо, и не сразу поняла, что это вопрос… вопрос мне.
– Киран, – прошипел за моей спиной отец.