Правофланговые Комсомола

Коллектив авторов

— Давай! Если по душам, тогда другое дело. А то зарядил — «сниму да сниму»…

Спорили долго. Тогда Моисеев неожиданно сказал:

— Знаешь что, Макар. Во всем виноваты мы оба — ты да я.

Макар встрепенулся:

— То есть как так? Как я могу отвечать, если скрапу долго не подавали, и какой же это скрап — одна мануфактура! И вот завалка…

Моисеев его прервал:

— Ты ведь комсомолец! Завод-то ведь наш! Твой и мой! Так и будем отвечать за все вместе. Кто здесь наведет порядок? Ты да я.

Сильно подействовал на

Макара личный пример Моисеева. Сын кадрового металлурга, он в семнадцать лет начал работать горновым на домне, затем перешел на мартен, быстро выдвинулся. И вот он начальник смены. Молодой парень не знал устали. Он и сменой руководил, и в это время учился в металлургическом институте.

Кончился разговор между Моисеевым и Макаром так:

— А я уж на тебя было рапорт написал.

— Написал, так и подавай!

— Теперь вижу — погорячился. А ты вон как: завалку затянул, зато расплавление быстро пошло. Как ты сумел?

Макар ответил:

— Продумал я все как следует. Вижу, большие куски у стены лежат и долго не расплавляются. Ну, думаю, надо иначе распределить шихт. Вот и пошло дело. Стратегия помогла.

Это слово Макару понравилось. Но не все задумки Мазая удавались. Порою он опускал руки, и комсомольско-молодежная печь, которая должна была показать пример всем, проложить путь к новому, оказывалась в хвосте. Да и поведение Мазая порой вызывало вполне справедливые нарекания.

Так прошло три с лишним года. Печь Мазая то «взлетала» вверх и на доске соревнования сидела на «самолете», то она «опускалась» и занимала место на «черепахе».

* * *

Из металлургических заводов Таганрога, Днепродзержинска, Днепропетровска приходили в Мариуполь сообщения об успехах местных сталеваров. Они не давали покоя Макару. И он зажегся мыслью сломить устаревшие приемы работы на мартеновских печах. Но как? Какими путями?

Почувствовав, что он все еще плохо знает, какие процессы происходят в печи, Мазай по совету начальника Цеха Шнеерова и начальника смены Моисеева вновь принялся за учебу.

День за днем Макар пробивался к цели. Ему пришла мысль подсчитать, сколько же тепла можно сжечь в печи и сколько ему требуется, чтобы нагреть материалы, загружаемые в печь. Расчет его поразил. Оказалось: если в печь давать столько калории, сколько позволяет топка, то можно расплавить вдвое больше материала, чем теперь.

Вдвое больше! Но столько не вместит ванна печи.

Это поставило Макара в тупик. Как-то в выходной день у Макара обедал Боровлев. После обеда они, как обычно, вели разговор о всяких делах.

— Как думаете, — неожиданно спросил Макар, — если в печь нагрузить не столько шихты, сколько мы теперь грузим, а вдвое больше?

Боровлев удивился:

— Как так вдвое больше?

— Да так — вместо шестидесяти сто или все сто двадцать тонн.

Боровлев посмотрел на покрасневшее лицо Макара, сказал:

— Пойди, Макар, поспи. Кажется, ты лишнего хватил. Макар не был

пьян, но упорствовать не стал.

«А ведь он и не подумал, что я это вправду спросил», — думал он.

Уйдя от Мазая, Боровлев подумал: «А может, и не такая уж несуразная мысль — полнее загружать печь? — Но тут же засомневался: — Уровень шихты высоко поднимается, факел пламени может ударить в свод. Опять же после расплавления жидкий металл выше порогов окажется. Нет, фантазирует парень! — решил Боровлев. — Бесится, в герои выйти хочет».

Боровлев все же рассказал начальнику цеха о своем разговоре с Мазаем.

Не успел Боровлев сказать, в чем идея Мазая, как начальник цеха тотчас ее подхватил и один за другим стал приводить доводы «за» и «против». Тепловая мощность печи достаточна, чтобы расплавить вдвое больше шихты. Это неоспоримо! Но существовало много «но». Уровень шихты… Отражение факела… Предел огнеупорности динасового кирпича. Все это надо продумать, обговорить… С кем? Прежде всего, конечно, с Мазаем.

Начальник цеха пошел к печи Мазая. Шла завалка шихты. Шнееров наблюдал за тем, как Мазай распределяет на поду лом. Насмотревшись, он спросил Мазая, какие у него планы на вечер.

— Может быть, вы ко мне зайдете? Посидим поговорим, — сказал он.

Макар этому приглашению удивился, но сразу согласился.

Как только прогудел гудок, Макар поспешил домой переодеться.

— Куда ты собрался? — спросила его жена.

— Начальник цеха позвал меня к себе.

— Так ты ведь только из цеха. И зачем новый костюм надеваешь?

— Не в цех он меня звал, а к себе домой. Видать, дело у него какое-то ко мне.

— А ты не выдумываешь… — Но тут же осеклась. Она видела, что Макар волнуется, и его волнение передалось и ей: «В самом деле, зачем его начальник цеха зовет к себе домой?»

Инженер приступил к делу без особых предисловий. И Макар изложил свой план.

— У меня такая мысль, — сказал он, — что наши печи вроде неладно сделаны. Пробовал я подсчитать: чтобы нагреть и расплавить шестьдесят тонн шихты, надо… а в нашей печи можно ведь сжечь гораздо больше топлива. Стало быть, и металла можно больше расплавить. Тепловая мощность печи позволяет расплавить вдвое больше металла. Но вот вопрос: выдержит ли огнеупор, металл высоко стоять будет в печи, а в общем, скажу вам такое — у нас печь похожа на автомобиль, у которого сильный мотор, а кузов чуть больше тачки.

— Это, пожалуй, верно, — сказал начальник цеха. — Вы это правильно подметили. Выход какой же?

— Вот об этом я и думаю. Представляется мне, однако, что есть выход…

Мазай взял со стола газету и сделал из нее лодочку. Молча он поставил ее перед начальником цеха.

— Это что же? — спросил тот.

— Это наши печи — плоскодонки, — ответил Мазай. Затем Макар сложил газету по-иному, лодка получилась глубокая, вместительная.

— Вот, по-моему, — сказал он, — выход. Хватит ездить на плоскодонках!