Правосудие Бешеного
Шрифт:
Понося про себя на чем свет стоит всех этих «Воров в законе», Джанашвили был вынужден оправдываться перед ними, как мальчишка. Авторитетам было до лампочки, сколько миллионов долларов имеется у него на счетах в европейских банках, сколько бойцов он может при случае выставить, сколько связей в правительственных структурах у него накопилось. Им было важно только одно: не собирается ли Лысый Джан ссучиться, сорваться с крючка, наплевав на их авторитет?
— Да поймите же вы! — утирая обильный пот с блестящей лысины, увещевал собравшихся в ресторане авторитетных лидеров преступных группировок Москвы Джанашвили. — Я же для общего дела стараюсь! Да, я ухожу, но ухожу не от вас, а в сторону от своего мелкого
— Общак у нас и так полнее некуда… — хмуро произнес Семен Кирсанов, не заметив, как в него метнул быстрый взгляд Никита-Баллон. — Уж больно ты, Нуга, прыткий стал. При Амиране-Мартали ты бы себе такое не позволил.
— Нашел кого вспомнить! — презрительно отмахнулся Нугзар. — Сколько времени-то прошло — сосчитай! Амиран бы ни за что так не поднялся, как развернулся я. Он так до сих пор гостиницей с тремя рынками и командовал бы…
— Не трожь Амирана-Мартали, паскуда! — вступился за своего бывшего протеже Витя Камский. — Или ты, шкура, забыл, за кого он срок тянет?
— Я ничего не забываю, — успокаивающе произнес Джанашвили, но тут же зло добавил: — Но и вы еще вспомните мои слова, когда придут к вам собровцы по вашим головам молотить — кто тогда сможет вас отмазать, а? Да и захочет ли? А тут я: ваш друг и приятель, пробравшийся к самой власти…
Наступила гнетущая тишина. Неожиданно громко запиликал зуммер телефона. Нугзар вынул трубку мобильника из внутреннего кармана пиджака и отошел в угол комнаты, чтобы никто не услышал, какие распоряжения он отдает.
— Попомните мои слова, братва, — негромко сказал Киса, — эта лысая сука всех нас еще на кукан поставит, гадом буду!
Но реплика Семена не возымела своего действия. Нугзар всегда славился тем, что умел «разводить народ на базар», убеждать в своей правоте, и действительно, его речь многим пришлась по душе.
— Если позволите мне сказать… -начал Ростовский, и Витя Камский тут же заметил:
— Зачем спрашиваешь, Андрюха? Здесь каждый может сказать свое слово.
— Не знаю, как кому, но в словах лысого есть децела истины: если пробьется в Госдуму, то в самом деле принесет братве больше пользы, чем сейчас…
— И общак никогда не бывает переполненным… — словно про себя проговорил Никита-Баллон, чем вызвал улыбки у присутствующих.
— Что же касается возможности сквозануть от нас… — продолжил Ростовский. — Да я его из-под земли достану!
— А меня, братва, что-то не греют его планы! Наполеон, бля, нашелся! — цыкнул Киса сквозь зубы. — Мягко, бля, стелет, как бы вставать жестко не пришлось…
В этот момент Джанашвили вернулся к общему столу и снова принялся убеждать воров в общей пользе своих будущих шагов.
В конце концов, после двухчасовых споров и объяснений, лидеры решили поставить точку в этом «базаре» и объявить,
Несмотря на оговорки, для Джанашвили это была победа. Конечно, символическая, но… это была победа нового криминала над старым. Разница между ними заключалась в том, что в отличие от недоучившихся старых «Воров в законе», которые по полжизни провели за колючей проволокой и, кроме воровских малин, ничего толком и не видели, новые зачастую имели высшее (чаще всего техническое) образование, были не чужды светской жизни, следили за модой и старались дружить со знаменитостями.
Новая криминальная формация была более цинична и жестока, не сентиментальничала и хорошо знала, чего она хочет, целеустремленно добиваясь заданных целей. И еще отличало многих новоиспеченных криминальных воротил от «старичков» то, что они как черт ладана боялись попасть на зону: нанимались самые известные адвокаты, платились бешеные залоговые суммы, применялись все меры устрашения к свидетелям и даже судьям, устраивались побеги за границу — лишь бы не оказаться за колючей проволокой. Почему? Потому что на зоне дутые воры в законе, то бишь «апельсины», быстро проверялись «на вшивость», что грозило многими неприятностями…
…С той встречи воровских авторитетов прошел ровно год, и в декабре 1996 года Нугзар Джанашвили приобрел статус неприкосновенности депутата Государственной Думы. С его деньгами и связями провернуть это было не так уж и трудно.
Весь предыдущий год нанятая им команда имиджмейкеров и рекламщиков делала из него «государственного человека». На его деньги они организовали множество интервью в самых солидных газетах, где Джанашвили делился с журналистами своими мыслями по поводу той или иной проблемы, стоящей перед Россией и перед теми, кто будет за него голосовать, — и для каждой проблемы у него находилось решение.
Множество листовок с его портретом и прилизанной биографией было распихано по почтовым ящикам или расклеено по району, где он баллотировался. В них Нугзар обещал своим избирателям золотые горы: настроить в районе школ и больниц, снизить цены на продукты, сделать рубль крепким и конвертируемым…
Язык у него был подвешен хорошо, и Нуга, несомненно, обладал незаурядным даром убеждения. Увы, таких, как он, велеречивых дельцов, пусть и без откровенно криминального прошлого, среди депутатов предыдущей Думы оказалось более чем достаточно.
Ничем не лучше для избирателей стал «независимый» депутат, говорливый и улыбчивый биржевик Яровой, рьяный поборник экономической свободы (для себя любимого). Пар его предвыборных речей благополучно ушел в свисток. А запомнится он своим наивным избирателям исключительно нежной дружбой с вечной пламенной контрреволюционеркой Ксенией Стародворской.
Обнищавшие из-за таких предпринимателей, как Нуга и Яровой, люди жаждали «экономического чуда» и рады были обманываться. Ни главный конкурент Джанашвили в его одномандатном округе — демократ из экономической элиты, ни еще один конкурент, представитель коммунистов, не смогли ничего противопоставить мощной избирательной кампании, в которую Нугзар вложил несколько сот тысяч долларов. В конечном счете -Джанашвили набрал около шестидесяти процентов голосов и достиг, чего добивался: стал депутатом.