Правосудие Бешеного
Шрифт:
Амиран спокойно стоял недалеко от прилавка деда Георгия и с интересом наблюдал за всем, что происходило на рынке. Неожиданно он увидел рядом с дедом двух незнакомых парней. Один, как-то косо ухмыляясь, нагло ощупывал белый мех выделанной шкурки, лежащей на прилавке перед Георгием, а второй, близко наклонясь к уху старика, с угрожающим выражением своего широкого, несколько дней не бритого лица, что-то шептал. Амиран отметил про себя, как помрачнел его дед, как нахмурились его брови, как на и без того изрезанном морщинами лбу пролегли еще несколько глубоких борозд… Амиран понял, что происходит нечто
— Что они хотят от тебя? — спросил Амиран по-грузински, подходя к деду.
— Они требуют сто рублей… — также по-грузински ответил Георгий
— За что?
— А не за что. Просто злые люди. Сходи за охраной рынка, они сидят в здании администрации. Я им хорошо заплатил, они обязаны нам помочь.
— Эй, ты, парень, — угрожающе буркнул тот, , что лапал шкурку, — отвали! А ты, дед, кончай по-своему каркать. Или хочешь, чтобы я попортил тебе физиономию?
Говоривший угрожающе поднес к лицу старика громадный кулак, на его пальцах виднелось несколько синих наколок-перстней. Амиран, увидев это, завелся: кто эти люди, что так обращаются с его дедом, да еще и денег им подавай!
Он подскочил к первому громиле и одним ударом кулака в подбородок свалил бандита на землю, затем повернулся ко второму, но тот уже выхватил из кармана выкидной нож.
— Осторожно, внучек! — крикнул Георгий, вовремя заметивший опасность.
Амиран увернулся от сверкнувшего у его живота остро отточенного лезвия, но для равновесия ему пришлось сделать несколько шагов в сторону. И тогда второй бандит неожиданно ударил ножом в грудь старика.
Амиран кинулся к нему, но лежавший на земле громила уже пришел в себя от удара и схватил Амирана за ногу. Тот рухнул на прилавок, рассыпая и давя лежащие на нем спелые ягоды винограда. Второй бандит уже вырвал нож из груди раненого Георгия и, оттолкнув его в сторону, попытался ударить ножом в шею упавшего на прилавок Амирана. По счастливой случайности бандит не рассчитал удара: Амиран в этот момент переворачивался на бок, чтобы встать на ноги, и удар ножа прошел по касательной, лишь полоснув кожу под правым ухом.
Отпихнув вооруженного ножом бандита ногой, Амиран вскочил и двумя сцепленными в замок руками изо всех сил врезал в ухо успевшему подняться на ноги первому бандиту и, увидев, что тот снова безвольно падает на землю, погнался за вторым громилой, который, спрятав нож, уже бежал, петляя среди прилавков, по направлению к выходу. Амиран настиг его быстро, с его ростом и длинными ногами сделать это было нетрудно. Он на бегу ткнул бандита в спину, тот кубарем покатился по заплеванному рыночному асфальту, но, когда Амиран, сделав несколько шагов, очутился возле него, вдруг легко вскочил на ноги. Глаза его сверкали звериной злобой, в руке снова блестел нож.
— Ну, сучонок, сейчас я тебя на перо поставлю! — зашипел бандит сквозь гнилые зубы. — Будешь знать Леху Рваного, гнида черножопая! — И сделал выпад рукой с ножом.
Амиран левой отбил выпад и в свою очередь пошел в атаку.
Бесчисленные уличные драки, в которых Амиран участвовал у себя в городе, никогда не переходили в поножовщину, но сейчас интуиция подсказывала ему, как нужно действовать в новой ситуации: главное —
Амиран пнул изо всех сил по правой щиколотке бандита, и тот, взвыв от острой боли, чуть присел на левую ногу, перенося на нее центр тяжести. Этого Амирану было достаточно: коротко размахнувшись, он ударил бандита кулаком в основание носа. Тот мотнул головой, брызнув кровью, и шмякнулся на асфальт. Наступив ногой на руку с ножом, Амиран еще несколько раз сильно ударил своим могучим кулаком в ненавистное лицо бандита и остановился лишь тогда, когда его схватили невесть откуда взявшиеся милиционеры.
— Хорош, парень, — закричал, оттаскивая его от поверженного бандита один из них, — иначе сам в тюрьму сядешь!
— Он же, сволочь, моего деда вот этим ножом в грудь ударил! Никогда ему не прощу! — заорал в ответ Амиран.
— Разберемся! — увещевал его милиционер. — Иди-ка лучше деду своему помоги. Да ты, кажется, и сам ранен? — спросил сержант, заметив, что по шее Амирана ручьем течет кровь.
— Пустяки! Это царапина! — Тот пренебрежительно махнул рукой и, увидев, как милиционеры повели бандита в местный пункт правопорядка, поспешил к прилавку, где оставил раненого деда.
Георгий уже лежал на носилках: соседи по рынку успели вызвать «скорую».
— Не волнуйся, мальчик, все будет хорошо… — успокоил слабым голосом дед внука, — возьми пояс с деньгами — у тебя он сохраннее будет — и продай все, что осталось. Прошу тебя!
— Нет, я лучше с тобой, в больницу! — воскликнул встревоженный Амиран.
— Не надо, в Москве доктора хорошие, меня быстро на ноги поставят. А ты сделай так, как я тебя прошу. Послушайся старшего.
— Ну, хорошо, — нехотя согласился Амиран, — но я все равно буду к тебе в больницу приходить!
— Я рад буду видеть тебя, внучек… — беззвучным голосом сказал старый Георгий и закрыл глаза, ослабев от большой потери крови.
Старика увезли. Амиран попросил соседей по рынку присмотреть за товаром и поехал в больницу, куда отвезли деда. Он не находил себе места до тех пор, пока тому не сделали операцию.
К радости внука, ранение Георгия оказалось нетяжелым. Амиран впервые почувствовал себя ответственным человеком: доверенные ему деньги и обязанности быстро заставили его выкинуть все юношеские глупости из головы и ощутить себя не только сильным молодым парнем, но и тем, на кого вполне можно положиться в трудную минуту. Он почти поверил в то, что сумеет выполнить обещание, данное деду.
… От себя автор хочет заметить, что не каждому в молодости судьба выдает подобные авансы и не все, кому она их дала, пользуются в полной мере предоставленной им возможностью. Автору кажется, что это удается сделать только тем, у кого с самого детства заложен внутри крепкий нравственный стержень, кто чувствует под собой могучие родовые корни, кто добр и смел…
Судьбе было угодно, чтобы Амиран остался в Москве. Такая уж карта выпала этому грузинскому пареньку…
На следующее утро после ранения почтенного Георгия Амиран пришел на рынок с твердым намерением не доставлять деду огорчений, но, встав за прилавок, неожиданно почувствовал такой стыд и тоску, что готов был провалиться сквозь землю.