Правосудие во имя любви
Шрифт:
— Разумеется, нет. И у тебя тоже не было.
Кейт невесело рассмеялась:
— Самое глубокомысленное изречение года! Каким образом, интересно мне знать, можно было лишиться девственности, если я к парням даже близко не подходила?
— Вот ты и решила это исправить.
— О чем ты говоришь? Мы с ним встретимся, скорее всего, один-единственный раз. И вообще, он, наверно, выпил или был не в себе.
Энджи раздраженно остановила ее:
— Брось, пожалуйста.
— Вот увидишь.
— А что скажет твой папа?
Кейт
— Я ему не скажу.
— Ни за что не поверю.
— Точно. Сама посуди: ты же знаешь, какой он суровый. Неужели он разрешит мне ходить на свидания? — голос ее задрожал.
— Но если ты сбежишь тайком, а он прознает, будет страшный скандал.
— Он меня убьет, — Кейт словно смирилась со своей участью.
Обе замолчали.
Кейт собрала все свое мужество.
— Я… ну… что-нибудь придумаю. Вообще-то… я попросила Томаса заехать за мной сюда. Ты не против?
Энджи поджала губы.
— Я, конечно, не против, но все же тебе надо спросить разрешения у отца. Как-никак Томас — сын проповедника; это должно смягчить родительское сердце.
— Может, ты и права. Когда-нибудь спрошу, но в первый раз пусть лучше Томас заедет сюда.
— Куда вы собираетесь?
— В город, в кино.
Энджи села в кровати.
— Надо заранее приготовить, что ты наденешь.
Кейт смутилась:
— Ничего не надо готовить, — у нее защипало глаза. — Я раздумала.
— Что?
— Я раздумала, — повторила Кейт. — Позвоню ему и скажу, что заболела. Мне же нечего надеть.
— Сейчас что-нибудь придумаем, — Энджи вскочила и бросилась к шкафу. — Мама мне купила новую блузку и джинсовую куртку с оранжевой строчкой, — она сдернула вещи с вешалки. — Ну, как тебе?
Кейт смотрела широко раскрытыми глазами.
— Великолепно! Просто слов нет.
— Тогда в этом и пойдешь.
Кейт отшатнулась, как от огня.
— Нет, как же…
— Не спорь! У тебя же есть джинсовая юбка?
— Есть, но…
— Отлично. Бюст у нас с тобой — будь здоров, — засмеялась Энджи, — так что блузка будет в самый раз.
В глазах Кейт стояли слезы.
— Энджи, я прямо не знаю…
— Фу ты, опять за свое! Кстати, вот еще что, смотри сюда: это новый блеск для губ — помнишь, мы с тобой видели рекламу в журнале? Он совсем светлый, твой папа ничего не заметит.
Кейт молча обняла Энджи и не сразу смогла произнести:
— Ни у кого нет такой подруги, как ты.
Энджи на мгновение нахмурилась, потом смущенно улыбнулась.
— Да что ты, в самом деле! Давай-ка займемся примеркой.
Они угомонились только в час ночи. Энджи заснула мгновенно, а Кейт еще долго лежала, обхватив себя руками за плечи, и перебирала в памяти все подробности минувшего дня.
Впервые в жизни ей хотелось, чтобы поскорее настало завтра.
V
Преподобный
Томас, крадучись по коридору к двери, заметил отражение отца в зеркале. Он замедлил шаг и скривил губы в непочтительной ухмылке.
Ему было яснее ясного, что мысли старика заняты вовсе не предстоящей проповедью. Скорее всего, он размышлял, когда представится удобный случай улечься в постель с женушкой дьякона.
Ну и ханжа, думал Томас, вспоминая отцовские нотации о порядочности и уважении к девушкам. Уважение к девушкам — надо же такое ляпнуть! И кто бы говорил! Да у девчонок одно на уме, от них отбою нет, сами пристают. Кейт, конечно, исключение.
Но сейчас ему не хотелось о ней думать. Сейчас надо посмотреть, как старикан прихорашивается перед зеркалом. Не иначе, надеется сегодня после вечерни пойти налево, когда мать, как всегда, сляжет с мигренью. Папаша наврет ей, что собирается допоздна работать у себя в кабинете: дескать, если он понадобится, пусть позовет. Но еще не было случая, чтобы он ей понадобился.
Когда Томас впервые застукал отца с женой дьякона, он был как громом поражен. Ему и в голову не приходило, что папаша способен на такое распутство. Преподобный Дженнингс был высок ростом и чуть сутуловат. Его темные волосы уже тронула седина, а глаза прятались за очками в серебряной оправе. Но он всегда был безупречно одет и блистал красноречием, которое могло обмануть кого угодно, только не Томаса. К сыну он относился с равнодушным отчуждением и вспоминал о его существовании только тогда, когда поступки отпрыска могли задеть репутацию проповедника.
Однажды случилось так, что Томасу пришлось забежать днем к отцу в церковь, чтобы опередить разгневанного соседа и признаться, что, гоняя на машине, он помял соседский драндулет. В церкви никого не было, но до Томаса донесся приглушенный хохоток. Он направился к каморке с табличкой «ПАСТОР» и обнаружил, что дверь приоткрыта. Надо же было отцу именно в этот момент запустить руку за пазуху дьяконше.
Томас следил за ними из-за двери со злорадной ухмылкой, потом на цыпочках отошел, оставаясь незамеченным, и решил, что этот случай можно будет когда-нибудь использовать к собственной выгоде.
Теперь, глядя, как отец наводит лоск, Томас не стал мысленно упрекать его в сластолюбии. Сам-то он — яблочко от яблони. Его тоже хлебом не корми — дай залезть девчонке в трусы. Томас нахмурился, вспомнив про Кейт.
— Куда направляешься, сын мой? — заметил его преподобный Дженнингс.
— Сейчас Джексон зайдет, поедем кататься.
— Помни, ты не должен опаздывать в церковь.
Томас переминался с ноги на ногу.
— Помню, помню. Я заеду за Кейт, и мы придем вместе.
— Ну что ж, она хорошая девушка. Мы с мамой одобряем твой выбор.