Правосудие во имя любви
Шрифт:
С большой неохотой возвращалась она в Фор-Корнерс, но другого выхода не было. Роберта настаивала, чтобы она съездила домой лишь на пару дней, проведала Мейвис, а потом вернулась бы к ним в Нью-Браунфелс и там закончила школу. Но самолюбие не позволило Кейт согласиться на это. Она и так слишком долго злоупотребляла их добротой и до крайности осложнила им жизнь. Надо было с этим кончать. Всему есть предел.
Кроме всего прочего, жизнь под одной крышей сказалась на их отношениях с Энджи. После рождения ребенка напряжение не исчезло: скорее, наоборот. Иногда
Но самое главное, что заставляло ее вернуться в Фор-Корнерс, — это Томас. Она решила выяснить раз и навсегда, какое место он отводит ей в своей жизни; она должна была поговорить с преподобным Дженнингсом, чтобы убедиться, что он довел дело до конца, как обещал.
При первой же встрече с Томасом она намеревалась поставить вопрос ребром. Когда будут выяснены все недоразумения, жизнь вернется в прежнее русло — в этом она не сомневалась.
— Эй, ты меня слышишь? — позвала Энджи, когда у дороги мелькнул указатель «ФОР-КОРНЕРС».
Кейт стряхнула с себя задумчивость:
— Будь добра, сверни здесь направо.
Энджи метнула в ее сторону уничтожающий взгляд:
— С какой стати? К вашей ферме ехать по другой дороге.
— Знаю. Но мне надо зайти к Томасу.
— Кейт, ты в своем уме?
Лицо Кейт застыло:
— Энджи, прошу тебя, не начинай все сначала. Я и так знаю твое отношение к Томасу.
— Да он просто крыса. Странно, что ты сама этого не видишь.
— Он отец моего ребенка.
— Да уж, отец, нечего сказать: сначала гнал тебя на аборт, а потом еле дождался, чтобы сбыть ребенка с плеч долой.
— Прекрати, Энджи, — прошептала Кейт, чуть не плача.
Энджи, держа руль одной рукой, сжала холодные пальцы Кейт:
— Не сердись. Это все мой дурацкий язык, ты же знаешь.
Кейт попыталась улыбнуться:
— Да, уж я-то знаю!
— Значит, мир и дружба?
— Ладно. Не в первый раз…
— Вообще-то я хорошая.
— Энджи, я буду ужасно скучать.
— Я тоже.
Они помолчали, погрузившись в задумчивость. Наконец Энджи затормозила перед домом Дженнингсов.
— Приехали. — Энджи заглушила двигатель, повернулась лицом к Кейт и пристально посмотрела ей в глаза. — Что дальше?
Кейт облизала пересохшие губы.
— Подожди меня. Я на одну минутку.
— Кое-кто уже стоит у порога.
Кейт охнула и не сразу смогла открыть дверцу. Выбравшись из машины, она направилась по дорожке к дому. Томас встретил ее на полпути. От Кейт не укрылись стиснутые зубы и недобрый блеск в глазах. У нее упало сердце.
— Что тебе здесь надо? — спросил он без обиняков.
Она выдержала его взгляд.
— Мне надо с тобой поговорить.
Томаса прошиб холодный пот. Он воровато стрельнул глазами в сторону дома.
— Отойдем, а то предки увидят, — он схватил ее за рукав, чтобы спрятаться за огромным дубом.
— Говори, — потребовал он, откидывая волосы со лба.
Мужество покинуло Кейт. Она думала, что разговор будет совсем не таким.
— Я вернулась домой. Насовсем. Хотела тебе сообщить.
—
Кейт взяла себя в руки:
— Я хочу узнать о судьбе ребенка. — Ей не терпелось услышать все до мельчайших подробностей.
— Папа сделал, как обещал.
— Не сомневаюсь, но мне нужно знать, что это за люди.
Томас отвел глаза:
— Люди как люди.
— Это обеспеченная семья?
— Откуда мне знать? Отец не вдавался в детали.
— Тогда лучше мне спросить у него самого.
— Еще чего! — вспылил Томас. — И не вздумай подъезжать к нему за моей спиной. Тогда между нами все будет кончено.
— Томас, как у тебя язык поворачивается? Ведь мы дали жизнь крошечному, беззащитному существу.
Томас побледнел:
— Чтоб больше я об этом не слышал, понятно?
— Однако от этого никуда не деться, правда? — мягко сказала Кейт и дотронулась до его руки.
— Пусть так, но больше никогда об этом не заговаривай. — Он взял ее за руку и заговорил своим вкрадчивым, завораживающим тоном. — Пора возвращаться к нормальной жизни. Надо подумать о будущем.
— А как же…
— Считай, что ребенка больше нет. Придется с этим смириться. — Он отделился от узловатого дубового ствола и посмотрел на часы. — О, уже поздно. Мне пора идти. Я тебе на днях позвоню. — Томас наклонился и чмокнул ее в щеку.
Кейт с болью смотрела ему вслед. Она больше никогда не увидит своего ребенка. Томас примирился с этим; теперь ее черед. Ей, конечно, будет несравнимо тяжелее.
Кейт хотелось убежать, скрыться, побыть одной, но ее ждала Энджи. Неровен час, подруга пойдет ее разыскивать.
Кейт собралась с силами и понуро побрела назад к машине.
Дома жизнь потекла, как прежде.
В первый день мать спросила Кейт о ребенке. Кейт рассказала ей, как было дело, но обе они испытывали неловкость от этого разговора, и Кейт зареклась впредь возвращаться к тем страшным испытаниям. Эммитт не задавал вопросов, и Кейт знала причину: он снова начал пить. Он довел мать до полного душевного изнеможения. Единственное, что утешало, — у Мейвис потихоньку заживала рука.
Кейт не могла поверить, что отец согласился принять ее назад. То ли под маской внешней жестокости в нем пробудилось сострадание, то ли мать впервые в жизни настояла на своем. Кейт склонялась к последнему, но не задавала лишних вопросов. Матери понадобилась ее помощь — чего же еще?
Кейт нашла работу в местной пиццерии; это было неплохим подспорьем. Вот только с Томасом так и не удалось выяснить все до конца. Кейт уже три дня ходила в школу, но с ним не встречалась.
Сейчас, выходя из класса после первого урока, она с беспокойством думала все о том же. Почему не видно Томаса? Она посмотрела на часы. Может, стоит после занятий пройти мимо его дома? Тогда придется сделать крюк, но сегодня она могла прийти в пиццерию попозже. Если повезет, то удастся поговорить и с преподобным Дженнингсом. Но Кейт заколебалась, помня о предупреждении Томаса.