Правосудие Зельба
Шрифт:
— А как ты относишься к использованию труда евреев у вас на заводе?
— Герд, ты же знаешь, мы с тобой всегда расходились во взглядах на еврейский вопрос. Я никогда не одобрял антисемитизма. На мой взгляд, это очень хлопотное дело — использование на заводе труда заключенных, будь то евреи, или французы, или немцы, все равно. У нас в лаборатории работает профессор Вайнштейн, и это ужасно, что он не может стоять за кафедрой или сидеть в своей лаборатории! Он оказывает нам неоценимую помощь, а если тебя интересует его внешний облик и его умонастроения, то вряд ли ты найдешь кого-нибудь с более немецкой внешностью
— А если я тебе скажу, что он обвиняет Тиберга?
— Бог с тобой, Герд! Что ты такое говоришь! Он так привязан к своему ученику Тибергу!.. Даже не знаю, что и сказать.
На стоянку въехала снегоуборочная машина, пропахав себе дорогу сквозь снег. Водитель вылез из машины и вошел в закусочную. Я спросил его, смогу ли я добраться до Мангейма.
— Мой коллега только что поехал в сторону Гейдельбергской развязки. Если поторопитесь, может, еще успеете за ним, до того как дорогу опять заметет.
Было семь часов. Без четверти восемь я добрался до Гейдельбергской развязки, а в девять уже въехал в Мангейм. Мне захотелось еще немного пройтись пешком, и я пошел по улице, радуясь глубокому снегу. Город затих. Я бы с удовольствием прокатился по Мангейму на тройке.
7
Что ты сейчас, собственно, расследуешь?
В восемь я проснулся, но так и не смог заставить себя подняться с постели. Слишком много всего свалилось на меня за последние двое суток: ночной перелет из Нью-Йорка, поездка в Карлсруэ, разговор с Бойфером, воспоминания и одиссея по заснеженным автострадам.
В одиннадцать позвонил Филипп:
— Ну наконец-то я тебя поймал! Где тебя носит? Твоя докторская работа готова.
— Докторская работа? — Я не понял, о чем он говорил.
— Переломы в результате закрытия дверей. Плюс статья по морфологии аутоагрессивного поведения. Ты же заказывал!
— Ах да, вспомнил! И что, у тебя об этом есть целый научный трактат? И когда я могу заехать за ним?
— В любое время, приезжай ко мне в больницу и забирай.
Я встал, сварил кофе. Над городом все еще серебрилась плотная снеговая завеса. С балкона в комнату вошел припудренный снегом Турбо.
Мой холодильник был пуст, и я отправился в магазин. Хорошо, что в городах осторожно обращаются с противогололедными реагентами, и я не шлепал по бурой жиже, а шагал по скрипучему, свежеутоптанному снегу. Дети лепили снеговиков и играли в снежки. В кондитерской у водонапорной башни я встретил Юдит.
— Какой чудесный день, правда? — Ее глаза сияли. — Раньше, когда мне нужно было ездить на работу, снег меня раздражал — то стекла чистить, то машина не заводится, то тащишься как черепаха из-за гололеда, то застрянешь где-нибудь. Сколько радостей я упустила!
— Давай пройдемся! Совершим зимнюю прогулку до «Розенгартена». Я приглашаю.
На этот раз она не стала отказываться. Я чувствовал себя рядом с ней старомодным — она в куртке и брюках на ватине и в высоких сапогах, похожих на побочную продукцию космической промышленности,
Джованни, увидев нас, раскрыл рот от удивления. Когда Юдит была в туалете, он подошел ко мне.
— Старая женщина — никс гут? Новая лучше? В следующий раз я знакомить тебя с итальянская женщина, и ты наконец успокоиться.
— Немецкий мужчина не хотеть успокоиться. Он хотеть много женщин.
— Тогда ты надо много хорошо питаться. — Он порекомендовал стейк пиццайола, [131] а перед этим куриный суп. — Шеф лично зарезал курицу сегодня утром.
Я не стал дожидаться Юдит, а заказал для нее то же самое и попросил Джованни принести бутылку кьянти «Классико».
131
Стейк, жаренный на оливковом масле с острой приправой.
Прим. верст.: Классическое неаполитанское блюдо, которое готовится из цельного круглого стейка (round steak), который отбивается и тушится в томатном соусе. Так как соус напоминает тот, который используется для пиццы, стейк был назван Pizzaiola, или «pizza style».
— Я был в Америке еще по одной причине, Юдит. Дело Мишке не давало мне покоя. Там я с ним, правда, тоже не продвинулся. Но эта поездка вернула меня в прошлое.
Она внимательно выслушала мой рассказ.
— Так что ты сейчас, собственно, расследуешь? И зачем?
— Сам толком не знаю. Я бы с удовольствием поговорил с Тибергом, если он еще жив.
— Еще как жив! Я не раз писала ему всякие деловые письма и отчеты или посылала какие-нибудь праздничные подарки от завода. Он живет на озере Лаго-Маджоре в Монти-сопра-Локарно.
— Кроме того, я еще раз хотел бы поговорить с Кортеном.
— А какое он имеет отношение к убийству Петера?
— Не знаю, Юдит. Я бы многое отдал за то, чтобы узнать все нюансы. Я ведь именно благодаря Мишке занялся своим прошлым. А ты ничего больше не вспомнила по убийству?
Она подумывала о том, чтобы обратиться с этой историей в прессу.
— Я просто никак не могу свыкнуться с мыслью, что все так и закончится ничем!
— Ты хочешь сказать, что того, что нам известно, недостаточно? Но оттого, что мы обратимся с этим в прессу, ничего не изменится.
— Конечно не изменится. Я считаю, что РХЗ так и не расплатился за эту историю. Не важно, как там все получилось со стариком Шмальцем, — все равно это на их совести. Кроме того, может, удастся узнать больше, если пресса разворошит это осиное гнездо.
Джованни принес стейк. Мы замолчали и принялись за еду. Мне эта идея с прессой пришлась не по душе. Убийцу Мишке я как-никак, в конечном итоге, нашел по поручению РХЗ. Во всяком случае, РХЗ мне за это заплатил. То, что знала Юдит, она знала от меня. На кону стояла моя профессиональная честь. Я разозлился на себя за то, что взял с Кортена деньги. Если бы отказался, был бы сейчас ничем не связан.