Праздни и будники
Шрифт:
– А ты, парень, по какому вопросу? – Скорее от тоски, чем из интереса спросил сосед.
– Сестру регистрирую, – нехотя ответил Вовка.
– Ну и как? – не унимался сосед.
– Да вот, уже третья неделя пошла…
– Да-а, – протянул сосед, – сейчас такие дела, могут не зарегистрировать!
– Она студентка, обязаны…
– А-а… Ну, тогда конечно! А я вот, до сих пор не могу, нет оснований. Так что я без оснований в Москве уже несколько лет. Извозом занимаюсь. Спасибо, машиненка старая осталась, с прежних времен. Сын отучился
– Что ж так? – спросил Вовка.
– Да беженцы мы, из Таджикистана.
– А-а… А я из Казахстана, правда, не беженец. Отучился вот, женился, в аспирантуре сейчас…
– Так-то хорошо, – вздохнул сосед. – А я до развала директором АЭС работал, а теперь… – Он посмотрел на свои руки и замолчал.
«С ума сойти! – подумал Вовка, – специалисты со всего Союза, как мусор! Частный извоз. Без гражданства, без прав – рабы! А ведь свой, русский!»
– Сестра где учится?
– В Литинститут поступила…
– Писатель, что ли?
– Хочет…
– Хорошее дело…
Очередь медленно двигалась. Вовка начал смиряться с тем, что у него болит голова, и с тем, что противно ноет желудок, требуя пищи. Сосед уже ушел. Наконец, подоспела пора Вовкиной очереди. Он быстро вошел в кабинет, готовый к длинному разговору, состоящему из объяснений и вопросов.
– В чем дело?! – крикнул сердитый, полный мужчина, стоящий у окна. – Он был взбешен, и имел красный цвет лица. Вовка затоптался на месте от неожиданности.
– Я к Вам, на прием, – не совсем понимая, что происходит, ответил он.
– А времени сколько?! – Вовка опять глянул на часы и произнес:
– Без пятнадцати восемь.
– А у меня рабочий день до семи! Все, прием окончен! – взревел расстроенный всеобщей регистрацией чиновник.
– Там очередь, – растерянно взмахнул рукой Вовка и задом попятился к двери.
– Все! – Начальник был непреклонен. Вовка выскочил из кабинета, не глядя на ожидающих людей и быстро вышел на улицу.
Домой он вернулся злой и усталый. Ему было жаль потраченного времени, жаль себя, жаль сестру, жаль Катю, которая ждала его…
– Ну как? – спросила с порога Катя.
– Меня выгнали, – пожаловался Вовка.
– Как?
– У него рабочий день кончился.
– Сколько же ты там был?
– Три часа! А еще, у нас на работе сегодня авария была!
– Ох!
Вовка разделся, вымыл руки, прошел к столу:
– Поесть что есть?
Катя быстро положила плов в тарелки, поставила на стол, села рядом. Вовка обеими руками пододвинул к себе свою тарелку и, взяв ложку, стал есть так, как это делает его отец: низко наклонив голову. Насытившись и выпив чаю он продолжил свой рассказ:
– Свет отключился, мы 500 метров в полной темноте пробирались к выходу…
Катя всплеснула руками, и встав из-за стола, сбегала в коридор, оттуда она вернулась с фонариком:
– Вот, я купила тебе фонарик, как чувствовала! – Вовка закряхтел и заулыбался. Он взял фонарик в свои большие ладони, несколько раз
На следующий день Вовкина сестра звонила по телефону страшному начальнику паспортного стола, который оказался вовсе не таким уж страшным. И он совершенно спокойно рассказал ей об условиях регистрации. Утро вечера мудренее, говорили наши предки…
«Каждому – свое!» – написано на воротах чистилища. Каждому – свое…
Неугомонная
Часть 1. Письмо
«Здравствуй, друг мой! Не удивляйся, что я пишу тебе. По телефону об этом нельзя, ты не поверишь, а еще хуже: сочтешь меня за сумасшедшего. Мы редко видимся, хотелось бы поговорить… Но, не знаю, застанешь ли ты меня… Таким образом, остается одна надежда: ты прочтешь это письмо и поймешь, что все, о чем я пишу – истинная правда!
Ты знаешь, как у меня плохи были дела в последнее время. Кстати, долг тебе я оплатил, деньги в банке, на твое имя, возьми их. Я очень благодарен тебе, но помочь выжить моему агентству могло только чудо, и оно случилось!
С месяц назад, я сидел в своей конторе, перебирал счета и с тоской ожидал судебного исполнителя. В нашем городе, видимо, у людей все было хорошо: никто ничего не терял, никто никого не шантажировал, никто никому не изменял. Хотя, я лично думаю, что наши обыватели просто махнули на все рукой. Так грустно размышлял я в пустой комнатенке с единственным письменным столом, (помнишь, как я гордился, покупая его?) и стулом, на котором я сам же и сидел. Телефон отключили за неуплату, секретаршу я отпустил в бессрочный отпуск. Да, такова жизнь!
Вдруг, слышу – звонок! «Ну, – думаю, – пришли! Имущество описывать». Усмехнулся и пошел открывать. На пороге стояла пожилая женщина, дорого и со вкусом одетая. Она посмотрела на меня какими-то больными, выплаканными глазами, комкала в руках ремешок сумки. Я сразу внутренним чутьем понял: тут горе! Большое горе! Я учтиво поклонился посетительнице и спросил:
– Чем могу помочь, сударыня?
Она испуганно обернулась по сторонам и молча протиснулась мимо меня в дверь. Я посторонился, пропуская ее. В коридоре она опять глянула на меня как-то…
– Итак? – переспросил я.
– Пройдемте в Ваш кабинет, пожалуйста, – тихим голосом попросила она. Я указал на дверь кабинета, и мы вошли: она, и я следом. Я застеснялся своей бедности, но посетительница, казалось, не замечает ничего вокруг. Засуетившись, я предложил ей единственный стул, а сам уселся на край стола. Женщина опустилась на стул, и некоторое время молчала, отрешенно глядя в стену. Я кашлянул, чтобы привлечь ее внимание. Она вздрогнула, подняла голову, и я встретился с ее взглядом. «Боже мой, она безумна! Этого только не хватало!»