Праздник, который всегда с другими
Шрифт:
— В православном интернате? А что это такое? — удивилась я.
— Школа при подмосковном храме, — объяснила Варя. — Федор живет там всю неделю, изучает Библию и трудится на благо Господа.
Трудится? Это в десять-то лет? И еще меня поразило, как важно и торжественно она называет мальчика — Федор.
Но я ничего не сказала. В конце концов, это ее личное дело, как воспитывать своего ребенка. Главное, что Варя отлично присмотрит за Лариком и Макарушкой, а я могу быть свободна до самого вечера. Вскоре вторая крестная переступила порог квартиры,
Несмотря на усталый взгляд, капитан Супроткин выглядел живым и довольным, словно крыса на колбасном складе. Сначала он записал мои личные данные, а потом принялся задавать вопросы. Каким образом Аида оказалась в ресторане? Знала ли она, что там будет мужчина по имени Лев Котик? Какова была ее реакция на это известие?
— Да обычная реакция! Посмеялась, мол, какая забавная фамилия. А что?
— Все вопросы потом, — отрезал Руслан и бодро застучал по клавиатуре, занося мои слова в компьютер. — Сразу ли Аида согласилась участвовать в представлении?
— Нет, не сразу. Сначала отказывалась, но потом, когда услышала, что все это делается, чтобы Жанне было легче охмурить Льва Котика, согласилась.
Супроткин опять принялся долбить по клавишам.
— Во время представления, устроенного в ресторане, оставалась ли Аида Макеева одна за столом?
Я напрягла память.
— Да, оставалась. Юлий пригласил танцевать Жанну, Лев — Татьяну, а я пошла звонить детям.
Неожиданно капитан оторвался от экрана:
— Кстати, а что это за история с детьми? Ты мне никогда не говорила, что у тебя есть хотя бы один ребенок…
Я рассмеялась и рассказала ему, откуда взялись дети.
Руслан хмыкнул:
— Когда ты вчера сказала про детей, честно говоря, я решил, что у тебя крыша поехала. Ты и выглядела так странно…
Я решила замять вопрос о моем диком внешнем виде и поспешно спросила:
— А почему это ты так интересуешься Аидой? Какое отношение она имеет к смерти Льва? Он ведь умер своей смертью.
Капитан выдержал паузу и спокойно ответил:
— Мужчину отравили. Ты была свидетельницей убийства.
Я опешила:
— Как? Кто? Зачем?
Супроткин откинулся на спинку стула и сладко потянулся.
— Вообще-то тебе этого знать не положено… — Тут Руслан встретил мой требовательный взгляд и скучным голосом забубнил: — Результаты судебно-медицинской экспертизы показали, что Котик Лев Витальевич умер в результате отравления…
Тут Руслан произнес длинное химическое название, из которого мне удалось запомнить только «гидрохлорид натрия» — и то, боюсь, я что-то путаю.
— Что это?
— Это препарат, который продается почти в каждой аптеке. Его выписывают людям с серьезными нарушениями сердечной деятельности. Если лекарство примет здоровый человек, то он рискует умереть от сердечного приступа. Сначала возникает затруднение дыхания, удушье, боль под грудиной, ну а потом уже остановка сердца. Большие дозы в сочетании с алкоголем усиливают эффект. Поэтому неудивительно, что Лев умер так быстро.
— Как
— Этого я тебе не скажу, — ухмыльнулся капитан. — Вдруг ты захочешь отравить свою соседку или начальника?
— Ну ладно, Котика отравили. Но Аида-то тут при чем?
— А при том, что она — главная подозреваемая. Твои показания подтверждают слова всех, кто сидел за столом: у Аиды была возможность подсыпать яд в бокал мужчины.
И пока я изумленно переваривала эту информацию, Руслан успел распечатать мои показания на принтере и подсунуть мне бумаги.
— Напиши «с моих слов записано верно» и распишись здесь. Ладно, сегодня ты мне больше не нужна, можешь идти. На всякий случай оставь свой контактный телефон, ты ведь сейчас живешь у кумы? Может быть, мне понадобится кое-что уточнить. Но это вряд ли. Я собираюсь опросить еще нескольких свидетелей и закрыть дело. Это очень редко случается, чтобы предумышленное убийство было раскрыто за сутки. Думаю, наш отдел ждет хорошая премия.
Нет, подождите. Как же я могу так просто уйти? Мою бывшую одноклассницу обвиняют в убийстве, а я должна молчать? Тем более, когда обвинения настолько смехотворны?!
Мало ли у кого была возможность подсыпать яд! Если разобраться, каждый из нашей компании мог это сделать. Вот я, например, тоже оставалась в одиночестве за столом. Но разве из этого следует, что я убила Котика? Что за чушь?!
Все это я без обиняков и высказала Руслану. Вернее, прокричала ему в лицо. Да так громко, что в кабинет заглянул какой-то человек в форме и спросил:
— Помощь нужна, капитан?
— Все нормально, сержант, — ответил Супроткин, — просто свидетельница немного нервничает.
Сержант окинул меня подозрительным взглядом и скрылся в коридоре.
— На, выпей водички, успокойся. — Руслан придвинул ко мне графин с водой.
— Не хочу я воды! — продолжала я бушевать. — И как я могу быть спокойна, если ты собираешься посадить в тюрьму невиновного человека? Да еще премию рассчитываешь за это получить!
Супроткин вздохнул, с видом великомученика налил в стакан воды, залпом его осушил и сказал:
— Вообще-то ты не прокурор, и я не обязан перед тобой отчитываться. Но можешь мне поверить, что следствие располагает достаточными основаниями считать Макееву основной подозреваемой.
— И какими же, если не секрет? Капитан обозлился:
— Секрет. Если ты в курсе, существует такое понятие — тайна следствия. Приходи на суд над Макеевой, там все и узнаешь.
Мне словно вожжа под хвост попала.
— Я никуда отсюда не уйду, пока ты мне не расскажешь! Это я уговорила Аиду участвовать в представлении, я привела ее в ресторан, значит, я в равной степени виновна в том, что произошло. Так что можешь арестовать и меня. Давай выписывай ордер на мой арест, если совести совсем не осталось! Пусть четверо детей умрут от голода и холода, пусть! Зато твой отдел получит премию. И вы с еще большим энтузиазмом будете отлавливать на улице невинных граждан и бросать их в тюрьму!