Праздник в сказочной стране

Дуглас Мишель

— Именно.

Николь отвернулась и уставилась в темноту перед собой. Такое не укладывалось у нее в голове. Если только…

— Послеродовая депрессия?

— Так она мне сказала. И стала посещать психотерапевта. Я даже разговаривал с этим чертовым знахарем!

Она понимала его гнев, его отчаяние, но…

— Послушайте, Кейд, это было сильнее ее. Это гормональное расстройство…

— С депрессией я готов был иметь дело, Николь. Я все сделал, чтобы вытащить Фрэн. Я снял ей квартиру в городе, чтобы ей было удобно ходить к врачу. Я переводил столько денег, сколько она просила.

И привозил девочек к ней так часто, как только мог. И все это время я без конца изобретал все новые и новые оправдания ее истеричному, экзальтированному поведению. Ну, например: «Она не отвечает за свои поступки. Если мне так тяжело, то как же тяжко приходится ей!» Верно?

Его голос все повышался. Она с трудом проглотила комок в горле.

— Верно. — Она вцепилась в край скамьи и взглянула ему прямо в лицо: — Но?

Он откинулся назад и закрыл глаза:

— Но все это было вранье. Она морочила мне голову. Чтобы я не догадался, что происходит на самом деле.

Во рту у нее пересохло, словно она наглоталась сухой красной пыли.

— Что же происходило на самом деле?

— Три месяца она позволяла мне думать, что у нашего брака есть шанс. Но все это время готовилась свалить от меня к другому.

— Три месяца?! Она три месяца вот так вас дурачила?

Он открыл глаза и криво улыбнулся. Ткнул себя пальцем в лоб:

— А вы не видите надпись «Полудурок» вот здесь?

— При чем здесь… Вы доверяли ей! Поддерживали ее… Господи боже мой, вы ведь были женаты! — Она прижала ладони к пылающим щекам. Слава богу, что Брэд бросил ее до того, как они успели пожениться.

— Видимо, нас она держала в качестве запасного аэродрома. На случай, если с ее техасским миллионером дело не выгорит.

— Но, похоже, дело таки выгорело?

— Похоже, выгорело.

— Думаю, вам ничуть не становится легче, когда говорят, что вам без нее будет лучше?

— Если только самую малость. — Сперва он улыбнулся, но улыбка быстро увяла. — Элле и Холли точно не лучше без матери…

Ее охватил ужас.

— Чье это было решение?! — Николь понимала и его гнев, и его горечь, но неужели он отобрал детей у матери?

— Ее, — ответил он безжизненно, и она мысленно пнула себя за плохие мысли о нем.

— Цитирую: «Я начинаю новую жизнь налегке. Такой багаж, как дети от первого брака, на фиг не нужен моему Чипу».

— О боже! — Николь не пыталась скрыть отвращение. — Да где же она умудрилась подцепить свое сокровище?

— В Интернете.

Она тоже откинулась без сил на спинку скамьи. Бедные малыши. И бедный Кейд.

— А знаете, — решилась она, — девочки, с вашей помощью, вполне справляются. — Элла, видимо, отлично адаптируется, учитывая, через что ей пришлось пройти.

Зато теперь Николь понимала, почему Холли так любит, чтобы ее постоянно держали на руках. Сейчас она всего лишь младенец, и кто знает, как все пережитое отразится на ее судьбе в будущем?

— Меня раздирали самые противоречивые чувства. С одной стороны, мысль, что Фрэн так легко отказалась от наших детей, причиняла боль. С другой — я понимал, что сам бы вряд ли смог жить в разлуке с ними. Наверное, все к лучшему. Я чувствую, что мы, наконец, выбрались

из этого туннеля на свет.

— И Рождество — это сигнал к новому старту?

— Это попытка хоть как-то возместить им прошлогодний испоганенный праздник, да и весь прошлый год. Как меня ни уговаривали, я не смог тогда взять себя в руки и просто украл у них то Рождество…

— Ох, Кейд, не грызите себя! Нужно время, чтобы оправиться после такого удара!

— Нет мне оправдания — я не дал девочкам один день счастья посреди года нервотрепки и тоски. Меня все уговаривали — мать, сестра — провести каникулы с ними, в Брисбене. А меня невозможно было заманить в Брисбен. Я не смог бы вынести, что она, находясь так близко, все равно не желает увидеть наших дочерей.

Кейд покачал головой. Он рассказал все, что мог. Ему было нечего добавить.

— Мне очень жаль, что вам пришлось пройти через такое. Знаете, а ведь сейчас вы дарите совершенно чудесное Рождество не только Элле и Холли, но и всей семье — маме, сестре, племянникам. Такой праздник останется в памяти девочек навсегда.

Он искоса взглянул на нее:

— Угу. Но вот только их няня ходит с глазами на мокром месте.

Его сарказм больно ужалил ее. Николь, видимо, льстила себе, думая, что она неплохо сражается на рождественском фронте.

— Учитывая, как я сам вел себя в прошлом году, мне не стоит распекать кого-то за то, что он не лучится радостью при виде елки…

Но, однако, ею он все-таки не доволен?

— Так мы с вами два сапога пара?

Он повернулся к ней:

— Почему вы здесь? Почему вы сейчас не распеваете рождественские гимны под теплым крылышком своей матери, в кругу семьи или друзей?

Нежность в его голосе сгубила ее. Николь особенно остро осознала, что ей приходится сражаться с собственным рождественским адом в полном одиночестве. Она открыла было рот, но Кейд склонился над нею и прижал палец к ее губам.

— Пожалуйста, только не надо чепухи про новые впечатления и прочих лозунгов из туристической брошюры. В конце концов, окажите мне уважение…

К своему ужасу, Николь почувствовала, что слезы все-таки наполнили ее глаза. Этот человек только что поделился с ней самыми сокровенными переживаниями — только для того, чтобы она поняла, почему Рождество в этом году так много значит для него. Неужели она не может ответить ему взаимной искренностью? Она проглотила слезы и кивнула. Он уб рал свою руку и вновь откинулся на спинку скамьи. Но Николь молчала до тех пор, пока не убедилась, что голос ее не подведет.

— Я не встречаю Рождество под теплым крылышком матери, потому что под ее крылышком… сильно сквозит. Из всей семьи у меня есть только мама и тетя. И они стоят друг друга. Моя мать не стеснена в средствах, но единственное, чего она не смогла себе купить, — это такую дочку, как ей всегда хотелось. — Николь попыталась улыбнуться. — Я стала для нее болезненным разочарованием. Где ее белокурая балерина, сверкающая в высшем обществе, обожающая моду и благотворительные ланчи?! Увы. — Она скривила губы. — А когда я решила сама зарабатывать себе на жизнь, она вообще была в шоке. Учительница? Какой ужас, почему я выбрала нечто столь негламурное?