Пражский студент
Шрифт:
Перед шестой схваткой Кребс взял новое оружие, яростно взмахнул им как хлыстом. Губы его были стиснуты, лицо искажено гневом.
— Еще десять пльзенского за Кребса! — вскричал Руперт. — Смотри, сейчас он прыгнет «стрелой»!
Но Даль не принял нового пари.
Позади них стояла Лидушка. Не было сомнений, на чьей стороне ее симпатия. Ее губы быстро шевелились в безмолвной молитве, пальцы сжимали маленький серебряный крестик, который она горячо целовала.
И вновь — знакомая команда:
— Скрестить клинки! Готовы? Давай!
«Вандал» сразу сделал мощный выпад, на отходе коротко черкнул клинком, едва не задев шею и царапнув щеку противника.
Тогда Балдуин сделал финт — «клевок» в
Тем временем два бурша выдернули шпагу Кребса из бочки, украсили ее цветами и с издевательски вежливыми поклонами вручили побежденному. Тот гневно швырнул шпагу на пол и наступил на нее ногой. Но потом его обычно добродушная бульдожья физиономия расплылась в широкой ухмылке; он, видимо, понял, что умнее сделать хорошую мину при плохой игре. Верзила быстро подхватил со стола полную кружку, пробился через толпу к Балдуину и гаркнул:
— Молодец! Да здравствует Балдуин, первая шпага Праги!
Потом одним духом осушил кружку за здоровье своего победителя.
Все подхватили его поздравление, все закричали:
— Да здравствует Балдуин, первая шпага Праги!
А Балдуин спрыгнул со своего почетного трона, взял руку Кребса и крепко пожал ее:
— Спасибо за бой, Кребс. Ты такой бурш, что лучше нет в нашей Alma mater!
И оба бойца, которые несколько минут назад готовы были заколоть друг друга, крепко обнялись и сердечно поцеловались. Даль тихонько замурлыкал:
Ах, что была за радость, Когда их Бог создал: Был каждый — шелк да бархат, Когда б не запивал! И круг подхватил, громко и весело: У нас такие братья – Что есть — то все пропьют, И сапоги, и платье – Босые в рай пойдут!Зал медленно опустел, студенты выходили в сад, усаживались у столиков под липами. Балдуин не пошел с товарищами. Он сидел перед окном и глядел на дорогу. На лице его опять возникло выражение печальной отрешенности. Низко надвинув на лоб шапку с широким козырьком, студент прихлебывал пиво из стакана и угрюмо таращился в окно.
Лидушка, цветочница, подошла к нему со своей корзиной и протянула ему букет.
— Возьми же! — попросила она. — В благодарность за то, что ты меня защитил!
Ее блестящие черные глаза недвусмысленно
Студент, конечно, понял этот безгласный призыв, но только презрительно приподнял угол рта, отстраняя девушку взглядом. Ни слова он не ответил хорошенькой цыганке, и небрежным движением руки отослал ее прочь. Она отошла, словно побитая собачонка, проскользнула между столиками студентов, в то время как Балдуин нежно гладил своего черного пуделя, вскочившего на стоявший рядом свободный стул.
— Чего же не хватает нашему Балдуину? — спросил у цыганки Заврел.
Та пожала плечами:
— Я не знаю... — и слезы покатились из ее черных глаз.
Руперт предположил:
— Ну да, чего ему может не хватать? Денег, наверное!
Огромный Кребс громко захохотал, забренчал на своей лютне и спел куплет:
Он шел, пришел он в город муз, И все пел: Валлери-валлера, И пил за тостом тост: виват, О, Академия! Хор включился сразу: И пил за тостом тост: виват, О, Академия! Вандал продолжил: Принес дукатов кошелек – Ох, карты да бокал! Теперь бы геллер где сыскал, О, Академия!— Теперь бы геллер где сыскал — о, Академия! — гремел застольный круг, смеясь над угрюмо раздумывающим о чем-то Балдуином.
За оградой сада заскрипела по песку повозка. Послышалась тихая поступь лошади, резкий щелчок кнута.
— А ведь Балдуин из хорошей семьи, — задумчиво заметил Заврел. — Он промотал кучу денег. Девки, вино, кости развеяли по ветру его наследство...
— О, Академия! — еще тише прозвучал припев.
Повозка остановилась у сада. Это была старая открытая коляска, наподобие почтовой кареты, только без верха. Тощие клячи месили подковами влажный песок. Морщинистый старик, человечек с пергаментной кожей, осторожно вытянув вперед негнущуюся ногу, вылез из коляски. Элегантность его потрепанной одежды подчеркивалась серым цилиндром; палка эбенового дерева с набалдашником из слоновой кости в виде детской головки дополняла гротескный наряд. Кучер на облучке, несмотря на почти летний зной, был закутан в пепельно-серый плащ; он сидел молча, и его известково-бледное лицо с глубоко сидящими глазами и твердыми скулами оставалось бесстрастным и неподвижным.
— А, это Скапинелли! — прошептал Балдуин. Неприятные лица в последнее время преследовали его всюду. — Опять этот старый мошенник...
Старик со странной усмешкой проковылял через сад, не глядя по сторонам, не обращая внимания на корпорантов, — он явно имел определенную цель. Балдуин, который сидел сгорбившись, почти испугался, услыхав над собой блеющий голос.
— Что печалитесь, господин Балдуин? Не может ли вам помочь старый Скапинелли?
С вкрадчивой ухмылкой старик присел к столику. Балдуин, упершись кулаками в столешницу, надменно откинул голову назад.
— Бог мой... Чего вы от меня хотите? — раздраженно бросил он, когда пергаментная физиономия старика приблизилось к его лицу. Спутанная козлиная бородка почти горизонтально торчала под крючковатым костистым носом старика, похожим на клюв коршуна; красноватые глаза без ресниц заискивающе щурились...
— Фу! Не надо спешить с оскорблениями, молодой человек. Горячая кровь! Вам, может быть, еще доведется об этом пожалеть!
— Ха-ха-ха! — горько засмеялся Балдуин. — Вы можете устроить мне большой выигрыш? Или богатую невесту? Да у меня нет ни геллера, ни вещей для заклада, уважаемый господин ростовщик!