Пражский студент
Шрифт:
Даже студенческая шапочка осталась на его голове, надвинутая на самый лоб. Как сквозь сон он услышал на улице звуки подъезжающей повозки, которые замерли прямо перед домом. И, опять же лениво, как во сне, он удивился этому редкому в здешних местах происшествию. Может, она и не остановилась вовсе, может, это обман слуха — ведь сегодня такой знойный воздух за окном... Он не слышал шагов на лестнице, но в дверь постучали — глухо, твердо, должно быть — костлявыми пальцами. Три раза...
Балдуин очнулся от оцепенения.
— Войдите! — крикнул он. —
Опять стук.
— Да входите же!
И в третий раз.
— Входите, к черту!
Дверь медленно приотворилась. В щель просунулась пергаментно-желтое лицо с доверительной ухмылкой. Балдуин возбужденно вскочил навстречу. Это был Скапинелли. Он был в том же потертом элегантном одеянии, что и в день состязаний в «Трое»; подобострастно ссутулившись и преданно улыбаясь, он подошел к Балдуину, держа обеими руками перед грудью свой цилиндр, точно щит.
— Прошу прощения, если я помешал! — проквакал он. — Мне хотелось бы с вами поговорить...
Балдуин остался стоять, незаметно спрятав медальон в карман.
— Вы мне не мешаете, — выдавил он грубым, охриплым голосом, — садитесь, говорите. Что вам от меня угодно?
Но Скапинелли не стал садиться. Чуть приволакивая левую ногу и будто пританцовывая, он принялся кружить по комнате.
— Ох, ох, цветочки, маленькие цветочки! — прохныкал он, подцепив полуувядшие останки фиалок концом своей трости. Вынюхивая что-то и хихикая, он обошел всю комнату, с любопытством подмечая разные мелочи: оглядел трещины на стене над софой, поставил букетик в пустой стакан, бегло перелистал один из солидных томов, лежавших на столе, испытующе провел пальцем по большому зеркалу.
— Молодой господин славно обставился... — проблеял он и взглянул в лицо Балдуину с неожиданно широкой улыбкой. Балдуин, которого нервировали эти дурацкие выкрутасы, поворотился к нему спиной. Он больше не мог сносить вида этой безгубой пасти и покрасневших крысиных глазок старого ростовщика, слышать этот хамский каркающий смех... И детская головка из слоновой кости, что венчала трость старика, отчего-то наполняла студента холодным, склизким ужасом, загадочным и непостижимым. Балдуин, отвернувшись, смотрел в окно, поверх крыш и каминных труб, над которыми медленно-медленно плыла грозовая туча.
— Ну, так что же?
И опять пауза, во время которой Скапинелли что-то делал в комнате, производя скребущие звуки. Балдуин оглянулся — и с удивленной усмешкой покачал головой. Старый шут стоял перед зеркалом, с близкого расстояния рассматривая свое изборожденное морщинами хищное лицо, и лукаво грозил себе пальцем, словно говоря: смотри-ка ты!
— Бог мой, да вы, кажется, находите себя красавцем? — воскликнул Балдуин.
Скапинелли вернулся к столу, хитро прищелкивая языком и остро поглядывая в лицо студента.
— Отличные вещи, отличные вещи..., — блеял он.
Балдуин схватил его за руку, силой усаживая в ободранное кресло.
— Да прекратите, наконец, ваши дурацкие шутки! Говорите, что привело вас ко мне! — вскричал
— Терпение! Хладнокровие, хладнокровие... Не так бурно, молодой господин! Старый Скапинелли может подождать! Вещи должны быть приведены к себе... — С этой загадочной фразой он тихо поманил студента костлявым пальцем. Балдуин вдруг ощутил ватную тяжесть в голове. Ему, словно он пребывал в каком-то смутном сне, почудилось, что его связали незримые путы.
— Как же вы красивы! — вдруг воскликнул Скапинелли почти благоговейным тоном. Он сидел, упершись торчащим подбородком в сложенные руки, и восхищенно глядел снизу вверх на стоящего Балдуина. — Вы прекрасны! Нет ничего прекраснее рослого, сильного юноши, стройного и светловолосого, как вы! И этот ваш грустный взгляд — как из старой сказки! Знаете ли вы сами, как вы прекрасны, господин Балдуин?
Балдуин слушал его безучастно, с пустым взором, непонимающе. Его мозг окутало некое облако. Ему вновь показалось, будто в голове его жужжит веретено... И небо над крышами совсем потемнело.
— Я хотел бы иметь ваш портрет, господин Балдуин, — шептал старик.
— Хочу получить ваш портрет — ваше второе лицо. Навсегда!
Балдуин едва заметно покачал головой.
— Рисунок с меня? — растерянно спросил он, подумав о силуэтах, которых он когда-то заказал несколько штук и которые лежали в ящике у окна.
Он достал листок и бросил его на стол.
— Вот! Если это вам доставит удовольствие...
Но старик едва удостоил взгляда вырезанный профиль.
— Сделайте мне приятное, — настаивал он, — пройдите перед зеркалом!
Балдуин засмеялся, плохо понимая, что происходит. «Впрочем, почему бы мне не сделать приятное этому чудному старику?» — развеселившись, подумал он, встал и увидел в зеркале за своей спиной в глубине погрузившейся в тень комнаты софу, картинки на стене и — Скапинелли, склонившегося над столом с самозабвенным видом и с отвисшей нижней губой...
Едва он повернулся, как Скапинелли, уже со спокойным лицом, подозвал его кивком, словно приняв какое-то окончательное решение. Он властно указал на стул перед собою. Потом покопался под широким палевым, отделанным огненно-красной шерстяной тканью плащом и вытащил свернутую в трубочку бумагу, из которой осторожно извлек пергаментный свиток.
— Могу ли я просить вас прочесть этот документ? — прошептал он тихо, но требовательно. Балдуин, привалившись со скрещенными ногами к стене, развернул протянутый пергамент и прочел. Затем с громким хохотом положил его обратно.
— Вы что, это — всерьез? — вскричал он.
Скапинелли сверлил его взглядом и кивал крайне многозначительно. И еще раз — покачивая головой, словно перед ним лежала записка сумасшедшего, — Балдуин перечел бумагу.
«Я, Балдуин, настоящим подтверждаю, что получил от господина Скапинелли шестьсот тысяч гульденов золотом. За эту сумму я предоставляю господину Скапинелли право взять из моей комнаты то, что ему будет угодно».