Предания о дзэнском монахе Иккю по прозвищу «Безумное Облако»
Шрифт:
Подошёл назначенный час. Во двор вынесли большой таз для умывания, налили в него воды, и правда — начали готовить рыбу! Приготовленные кушанья поставили рядом с тазом. Вышел Иккю, съел подчистую всю рыбу, наконец взял небольшой тазик и принялся с закрытыми глазами над ним приговаривать: «Кацу! Кацу!» Вся толпа пришедших на зрелище вперилась в его лицо в ожидании — вот сейчас уже Иккю начнёт изрыгать живую рыбу! Через какое-то время Иккю сказал:
— Раз уж люди издалека пришли посмотреть, собирался я сегодня изрыгать лучше обычного, но вот что-то не блюётся мне нынче! Ничего не поделаешь — придётся выпускать её позже, вместе с дерьмом! Возвращайтесь-ка скорее по домам! — и с этими словами вернулся в храм. Десять тысяч человек, знать и простонародье, разочаровались. «Провёл нас этот монах!» — досадовали они по дороге домой, но
Свиток второй
1
Как преподобный Иккю продолжил стихотворение
В местности Сиракава жил один монах, известный своим остроумием, и, услышав о находчивости Иккю, всё думал: «Хорошо бы к нему пойти складывать стихи да задать какую-нибудь трудную строчку!» Долго он собирался, а потом вдруг что-то ему пришло на ум, и он решил: «Наконец-то пойду к Иккю, раззнакомлюсь с ним да предложу начальную строку стихотворения!» — и тут же пустился в неблизкий путь в Мурасакино.
Иккю как раз был в своей хижине, они познакомились, поговорили о том о сём, и тот монах, который загодя заготовил строку, сказал:
— Слышал я о вашей находчивости, и захотелось сложить с вами стихотворение. Не предложите ли первые строки, а я постараюсь продолжить? — а Иккю отвечал:
— Обычно гость начинает, а хозяин продолжает, так что давайте вы первый.
У того монаха первые строки уже были придуманы, и он сказал:
— Ну что ж, попробую! — и, чтоб сказать подготовленные строки, спросил:
— Как зовётся здешняя местность?
— Мурасакино, — отвечал Иккю. Тогда монах сказал:
Мурасакино, Рядом — земля Тамба [45] . Мурасакино Тамба ни тикасиЕщё не перевёл он дух, сказав это, как Иккю уже стал сочинять заключительные строки:
— Вы сами-то откуда будете?
— Из Сиракава.
Тогда Иккю продолжал:
45
В продолжении стиха должны обыгрываться характеристики упомянутой местности и цвет, упомянутый в первых строках, а в топонимах Мурасакино, «Пурпурное поле», и Тамба, «Алые волны», содержатся названия двух цветов. Монах рассчитывал, что Иккю будет раздумывать над тем, какому цвету отдать предпочтение, или как обыграть оба цвета сразу и как связать это с упомянутыми местностями. Иккю же продолжил тему цвета в топонимах, упомянув Сиракава, «Белую реку», и Куродани, «Чёрную долину».
Поражённый монах сказал:
— Я ведь задал очень трудные строки! В одной фразе два цвета и два места! Я думал, что даже если человек лёгок на язык, как тыква-горлянка, что не тонет в речных волнах, хоть ненадолго, да запнулся бы! Вы же, не будучи ныряльщицей-ама, что собирает моллюсков, на одном дыхании смогли продолжить стихотворение! К такому вашему таланту, тут ещё и пчёлы! [46] Страшно! — Он сделал вид, что отгоняет пчёл, и убежал, подоткнув полы одежды за пояс.
46
Значение данной фразы не вполне
2
Как преподобный Иккю подписал картину
Один человек втайне попросил главу школы Тоса [47] написать для него картину, а тот всё никак не собирался это сделать. Истомившись ожиданием, тот человек снова пошёл в дом мастера Тоса, а мастер, хоть и не служил он отбивающим ночные часы [48] , предавался дневному сну. Тот человек был в общении деликатный, да и просьба была тайная, но всё-таки кое-как растолкал он мастера, а тот сказал:
47
Одна из наиболее известных средневековых школ живописи.
48
В средневековом городе о наступлении нового часа возвещали боем в барабан.
— Не выспался я. Вечером нарисую, пусть придётся хоть всю ночь просидеть! — и снова завалился спать.
— Вы говорите — вечером, но ведь сердце человеческое изменчиво, подобно стремнине реки Асука, — а если вы опять передумаете? Очень прошу вас! — говорил тот человек. Поделать было нечего, взял мастер кисть, поводил ей туда-сюда, взял щётку, быстро что-то нарисовал и вручил:
— Вот, возьмите!
«Наконец-то!» — подумал тот человек, принял картину и пошёл домой. Там развернул её, вертел и так и сяк — ничего не понятно. Вроде бы нарисована вода, а в воде — что-то круглое, не пойми что, вроде как по кругу кистью провели. Так ничего и не понял. В растерянности пошёл снова к мастеру:
— Что это? — спросил он.
— Я и сам не знаю! — отвечал тот.
«Что же мне с ней делать? Порвать, что ли?» — думал он, но было ему жалко: уж очень красиво было нарисовано, пожалуй, в трёх странах [49] лучше не найти. Прикидывал он и так и эдак, пока наконец не решил: «Вот что! Попрошу-ка преподобного Иккю сделать надпись к этой картине, да и повешу!» — и поспешил в Дайтокудзи и обратился к Иккю:
— Написал эту картину для меня мастер Тоса, а вот что это такое в воде — непонятно. А как вам кажется?
49
Три государства — Индия, Китай и Япония. В переносном смысле — весь мир.
— Да уж, и правда — ни на что не похоже. Но если хотите к ней подпись — сделаю.
— Прошу вас, пожалуйста! — попросил тот человек, и Иккю написал:
«Что-то в воде. Что это за вещь, написавший мастер не знает. Хозяин тоже не знает. И я, что пишу эту подпись, тоже не знаю».
Видевшие и слышавшие о том говорили: «Вот какой прямодушный монах! Это и впрямь картина, каких больше не найти в трёх странах!» И до сих пор та картина ценится гораздо более, ведь приложил к ней руку не простой человек.
«Написал эту картину для меня мастер Тоса, а вот что это такое в воде — непонятно. А как вам кажется?» «Да уж, и правда — ни на что не похоже. Но если хотите к ней подпись — пожалуйста», — отвечал Иккю.
3
Как преподобный Иккю перечислял имена пятисот архатов
В одном храме изготовили изваяния пятисот просветлённых святых-архатов [50] , и на обряд освящения собралось посмотреть великое множество знати и простонародья. После окончания службы один монах прибирал цветы и благовония, стоявшие перед архатами. Двое-трое мирян с умным видом смотрели на статуи. Все уже разошлись, и только эти подробно осматривали каждое изваяние, а потом спросили у монаха:
50
Просветлённые, достигшие нирваны.