Предания о дзэнском монахе Иккю по прозвищу «Безумное Облако»
Шрифт:
— Взгляни на это! Можешь быть уверен в будущей жизни, возродись буддой в Чистой земле!
Тогда Тикамаса Синъуэмон враз открыл глаза и бросил грозный взгляд на сына:
— Да разве забудет рождённый в доме всадников и лучников искусство лука и стрел, хоть даже и воссядет в лотосе в Изобильном краю, в Чистых пределах?! Живо неси мне из моего кабинета мой лакированный лук, оплетённый глицинией, и стрелы к нему!
Не было таких, кто не поразился бы, услышав такое. «В чём же дело?» — гадали они, и увидели, как Тикамаса изготовил лук — сколько людей нужно, чтоб натянуть на него тетиву, неведомо, но видно, что лук не слабый, — наложил стрелу, натянул до наконечника, быстро выбрал цель и спустил тетиву. Стрела без промаха вошла точно в грудь и пронзила насквозь среднего из Трёх почитаемых, испускающего сияние будду Амиду. В тот же миг и лиловые облака, и те, кого принимали за сонм праведников, — всё исчезло без следа. Люди удивлялись: «Что же это было?» — а была это проделка
Тикамаса наложил стрелу, быстро выбрал цель и спустил тетиву. Стрела без промаха пронзила насквозь испускающего сияние будду Амида. В тот же миг всё исчезло без следа. Это была проделка жившего там старого барсука, насылавшего наваждения.
Перед смертью Синъуэмон сложил стихи:
Опочил В то же утро, Когда родился. Нынче вечером дует Осенний ветер. Умарэнуру Соно акацуки ни Синурэба Кё: но ю:бэ ва Акикадзэ дзо фукуТак сложив, он встретил свой смертный час. Удивительно, что он не только постиг пустоту всех вещей до самых глубин, избавился от наваждений, что насылают духи, и вошёл во врата смерти, но и пробуждал живых ото сна, в котором они пребывают, — редко кто из мирян на это способен!
После этого Иккю попросили прочитать посмертное наставление. Иккю сказал:
— Для Синъуэмона нужно прочесть что-нибудь необычное! — и приступил к приготовлениям. Когда же тело Синъуэмона положили в гроб и принесли, Иккю вышел и постучал по гробу. Мертвец отозвался и громким голосом прочитал стихи, обращаясь к Иккю. До сих пор передают люди: «Этот Синъуэмон — не простой человек!» В тех стихах говорилось:
Как пришёл в этот мир В одиночестве — Так я сам и ушёл. Было б смешно, если б ты Мне сейчас показывал путь. Хитори китэ Хитори каэру мо Варэ пару о Мити осиэн то Иу дзо окасикиТак он сказал громким голосом. И он ещё не договорил, а Иккю уже сложил ответную песню:
«Как пришёл в этот мир В одиночестве, Так сам и ушёл» — Заблужденье, Покажу тебе путь, где нельзя ни «прийти», ни «уйти». Хитори китэ Хитори каэру мо Маёи нари Китарадзу сарану Мити о осиэнТак ответил Иккю, и Синъуэмон, должно быть, подумал: «И верно!» — и больше уж голос не подавал. Все люди, услышав это, говорили:
— Воистину, он не человек, а будда или бодхисаттва, на время принявший человеческий облик! «Пришёл в этот мир в одиночестве, сам и ушёл» — этим он хотел сказать, что он не приходил и не уходил. Как чудесно! — Не было таких, кто это видел и слышал и не потирал в молитве свои испачканные руки и не почтил бы его.
Лао-цзы говорил: «Кто не гибнет в смерти, живёт вечно» [95] . Не о таких ли случаях это сказано?
2
О жене Синъуэмона
95
Цитата из 33 главы трактата Лао-цзы «Дао дэ цзин» дана в
Жена Синъуэмона, которую он очень любил, с малых лет была вспыльчива, нрава недоброго, и к несчастным не выказывала сочувствия, и к малолетним слугам не проявляла жалости. Все вокруг потешались:
— Люди водятся с теми, кто похож на них самих, а она вышла за мужа, идущего по Пути просветлённых, и не ведает благого учения, — верно, за грехи в прошлых жизнях достался ей этот стыд!
Синъуэмон томился от этого днём и ночью, а поскольку он следовал Пути Будды, не жалея себя старался воспитать в ней мягкость характера. Однако ничего не помогало.
Однажды выбранил он её особенно строго, а она лишь сказала:
Как конопляная пряжа, Длинна ли, коротка ли — Разве поймёшь В спряденной нити Если не разорвёшь? [96] Асаито но Нагаси мидзикаси Муцукаси я Уму но футацу ни Ицу ка ханарэн96
Данный стих обыгрывает омофонию глагола уму «прясть» и существительного уму «бытие и небытие», указывая на невозможность судить о поступках человека, который осознал отсутствие различий между бытием и небытием.
Тикамаса удивился, так не увязывался тонкий смысл стихотворения с обычным её поведением, и устыдился. «Не мне её теперь учить!» — восхищался он. «Как удивительно! До сих пор была она своевольна и бессердечна, я уж держал её за безнадёжную дуру, а она обрела просветление раньше меня!» — поражённо думал он.
После этого у супругов не было раздоров, и навечно клялись они быть вместе, подобно птицам бии [97] . Были они неразлучны, как рыба с водой, но какой-то подлец придумал и тайно сообщил, будто бы встречается жена ещё с кем-то, и мужу не верна. Синъуэмону это показалось правдоподобным, и, хоть обычно не верил он ложным слухам, в этот раз подумал: «Правда-правда, похоже на то!» — а поскольку чувства скрывать не умел, без промедления с женой расстался и отослал её к родителям. Была она тогда беременна, и нездоровилось ей, горевала она. «Проверь меня хоть мечом, хоть огнём!» — молила и убивалась она, но поделать ничего не могла, и пришлось ей уехать. Как печально — ведь она была вовсе не виновата!
97
Кит. бии-няо, «птица с сомкнутыми крыльями» — мифическая птица, у самки и самца которой есть лишь по одному крылу и одному глазу, так что летать они могут только вместе. Широко известна благодаря стихотворению Бо Цзюйи «Вечная печаль», повествующему о великой любви императора Сюаньцзуна к Ян Гуйфэй: «Так быть вместе навеки, чтоб нам в небесах // птиц четой неразлучной летать. // Так быть вместе навеки, чтоб нам на земле // раздвоённою веткой расти!» (Пер. Л. З. Эйдлина).
Однако же, поскольку то была ложь, вскорости правда вышла наружу, и он понял, что то была клевета. Раскаялся Синъуэмон, послал за женой и велел передать, что то была его ошибка, а жена отвечала:
Осенние ветры Дуют в твоей душе — Почему же тогда Не говоришь ты: «Уйди!» — Плодов не дождавшись? [98] Акикадзэ но Хито но кокоро ни Тацунараба Минорану саки ни Инэ то ивадзару98
В данном стихотворении использовано существительное инэ, «Рис в колосьях», омофоничное императиву глагола ину, «уходить». Таким образом, вторая часть стиха может быть прочитана и как «Нельзя ли сказать, что (осень наступила) раньше, чем собрали урожай?»