Предания об услышанных мольбах
Шрифт:
Сэн-хань спросил духа:
— Стезя людей и духов различна. Ведь Вы не просите еды. Так что же Вас здесь удерживает?
Дух отвечал:
— Здесь есть одна девочка. Ее полагалось бы забрать в мир иной. Однако она в точности исполняет буддийские обеты и потому мне трудно ее заполучить. Так день за днем и затягивается мое пребывание здесь. Однако же я смущаю вас своим видом и в том немало повинен.
Сей же миг дух стал почти не виден. Те, кто приходили посмотреть на него, могли только слышать и говорить с ним.
В двадцать восьмой день третьего месяца десятого года под девизом правления Великая радость (434) дух обратился к Вэнь-сюаню:
— Я остановился у вас ненадолго, но вся ваша семья оказывала мне такие благодеяния, что я задержался у вас.
Лао-цзу
— Пусть бы ты жил у нас, но зачем отбирать подношения, предназначенные усопшим?!
— Каждый из умерших в вашей семье получил то, что ему причитается. Эти алтари вы установили зря. Я потому и предпочел поселиться у вас, — сказал дух, попрощался и ушел.
Упования на Чистую землю
Шрамана Тань-юань был уроженцем уезда Луцзян. Его отец Вань-шоу служил помощником цензора и личного секретаря императора. Тань-юань истово чтил Закон и принял обеты бодхисаттвы[142]. В девятом году под девизом правления Великая радость (433), когда Тань-юаню было восемнадцать лет, скончался его отец. Тань-юань занемог от горя, стал как неживой. Он стенал и бился в отчаянии, но, уповая на Чистую землю[143], молил о ниспослании знамения. В числе нескольких монахов, приглашенных Тань-юанем, был и наставник Сэн-хань. Тань-юань каялся перед ним за грехи в предшествующих перерождениях: он опасался, что отягощенная карма воспрепятствует его мольбам. Сэн-хань его всячески приободрял, убеждая не оставлять усилий. В шестнадцатую ночь второго месяца десятого года под девизом правления Великая радость монахи закончили вращать сутру и заснули. В четвертую стражу вдруг раздался голос Тань-юаня, славословившего нараспев. Сэн-хань очнулся и спросил Тань-юаня, что случилось. Тот воскликнул:
— Я вижу Будду! Он весь из золота! Обличья и роста он такого же, какой бывает у статуи на повозке! Вокруг него на чжан и более разливается золотое зарево! Приверженцы Будды с хоругвями и цветами в руках заполнили все вокруг. Зрелище такой дивной красоты и великолепия, что нет слов выразить это!
Тань-юань находился в западной галерее. Будда явился ему с запада, и сам он стоял в ожидании, обратясь на запад и взывая. Еще днем Тань-юань был совсем слаб и не проявлял признаков жизни, а теперь воспрял духом. Он поднялся и омыл руки. Сэн-хань вложил ему в ладони благовония. К тому же он нарвал в саду цветы и осыпал ими статую Будды. Матушка обратилась к Тань-юаню со словами:
— Ты теперь как будто не с нами. Вспомнишь ли ты обо мне?!
Тань-юань ничего не ответил. Он вдруг рухнул на пол и уснул. Семья давно уверовала, а теперь, лицезря чудо, вся прониклась радостным благоговением, легче перенесла несчастье. В пятую стражу Тань-юань скончался. В помещении несколько дней витал чудный аромат.
Тяжкое возмездие
Бхикшуни (монахиня) Ши Чжи-тун состояла при столичной Обители смиренной чистоты. Она была молода и привлекательна, веровала неискренне. В девятом году под девизом правления Великая радость (433) умер ее наставник, и она отступила от праведного пути: вышла замуж за Лянь Цюнь-пу из округа Вэйцзюнь. Чжи-тун родила мальчика. Мальчику было семь лет, а семье по бедности не из чего было сшить ему платье. В бытность монахиней Чжи-тун имела несколько шелковых свитков «Амитабха-сутры» и «Сутры цветка Закона». Из этих свитков она сшила сыну платье. Прошел год, и Чжи-тун заболела. Ее бил озноб и сводило судорогой. Тело покрылось язвами, какие бывают при ожогах, да еще с мельчайшими белыми червячками. День за днем болезнь сжигала ее, а муки становились все нестерпимее. Чжи-тун стонала день и ночь. И тогда, неведомо откуда, прозвучали слова:
— Ты извела сутры на платье! Так прими же сие тяжкое воздаяние!
И тут же Чжи-тун скончалась.
Сестры из рода Мин уходят в монахини
Жили
В восьмой день второго месяца обе девочки вдруг пропали. Появились они через три дня и сказали только, что видели Будду.
В пятнадцатый день девятого месяца сестры вновь исчезли, а через десять дней вновь объявились. Теперь они знали иноземные языки, декламировали сутры и другие индийские сочинения. Появится шрамана из западных краев, и они принимаются толковать с ним о Законе.
В пятнадцатый день первого месяца следующего года сестры исчезли вновь. Люди, работавшие в поле, рассказали, что видели, как они по ветру возносятся на небо. Родители перепугались и в надежде на счастливый исход принялись приносить жертвы богам. Девочки вернулись по прошествии месяца с обритыми как у монахинь головами и в уставной одежде. Остриженные волосы они поднесли родителям и рассказали им, что видели Будду в окружении бхикшуни. Будда сказал им так:
— Согласно вашим предшествующим перерождениям ныне вы должны стать моими ученицами.
Он прикоснулся дланью к их головам, и волосы тотчас пали наземь. Сестер нарекли уставными именами: старшую стали звать Фа-юань, а младшую — Фа-цай, а на прощание напутствовали:
— Соорудите чистую обитель, и тогда вам будет дарован Закон сутр!
Вернувшись домой, сестры разрушили бесовские алтари, а на их месте возвели монашескую хижину. Во мраке ночи они декламировали в той обители сутры, и к горной вершине, подобно пламени светильника, поднималось сияние пяти цветов.
Изысканностью манер и правильностью речи сестры были отныне под стать столичным жителям. Наместники Вэй Лан и Кун Мо приходили к ним с подношениями и, внимая их речам, проникались почтением. Тогда в окрестных деревнях поняли, что такое поклоняться Закону.
Вещий сон узника
Юй Цю, по прозванию Шу-да, был уроженцем округа Тай-юань, служил начальником округа Фулин. В девятом году под девизом правления Великая радость (433) округ был захвачен разбойниками. Цю заточили в тюрьму: связали цепью, накрепко заковали в кандалы. Он и прежде устремлял свои помыслы к Закону, а теперь стал уповать на него с полным тщанием. В тюрьме было более сотни узников; многие из них голодали. Всю свою еду Цю отдавал им, сам же, изо дня в день соблюдая пост, истово взывал к Гуаньшииню. Однажды ночью ему приснилось, что он поднялся на возвышение и шрамана вручил ему свиток, озаглавленный так: «Лучезарное и путеводное творение с именами всех бодхисаттв». Цю развернул свиток и принялся читать. Имя первого бодхисаттвы выпало у него из памяти, вторым был Гуаньшиинь, третьим — Махасатхама[146]. Еще Цю увидел колесо, про которое шрамана сказал ему:
— Это колесо пяти стезей-гати[147] сущего.
Когда Цю проснулся, цепи уже лежали на земле. Цю убедился, что божественная сила снизошла и пребудет с ним. Он тотчас приковал себя вновь. А через три дня Цю был отпущен на свободу.
Нечестивый даос и его сообщники получают по заслугам
Аю Ли, о происхождении которого ничего не известно, проживал в деревне Лучэнцунь, что на востоке округа Цзиньлин. Он весьма почитал Закон: в своем доме отвел помещение под чистую обитель и устраивал в нем монашеские трапезы. В двадцать седьмой день третьего месяца девятого года под девизом правления Великая радость (433) его отец вдруг занемог и умер. Шаман предсказал, что в семье умрут еще трое. По соседству с Ли жил даос — Возливающий вино по фамилии Вэй и имени По. Своими письменами-амулетами он морочил головы селянам. Ли он сказал: