Преданья старины глубокой

Рудазов Александр

Кащей взял в руки золотое блюдо, и в его глазах действительно промелькнул живой огонь – злой, алчный, но все-таки живой.

– А куда же ты поместил свою душу, господине Кащей?.. – очень-очень осторожно спросила Василиса.

– В то, что первым попалось под руку, – равнодушно ответил тот. – В иглу. Когда я лежал в том гробу, что оставил на мне все эти струпья, одна из игл случайно отломилась. Я спрятал ее в собственной бороде и сберег – в том положении любая мелочь могла оказаться ценной. Именно эта иголка, все еще испачканная в крови, вместила в себя мою душу. Первые годы я просто таскал этот талисман при себе, но потом решил припрятать его понадежнее,

а заодно попробовать выяснить – нельзя ли еще как-нибудь увеличить мое нынешнее могущество? Путем долгого исследования я выяснил, что существуют определенные закономерности. Чем большее расстояние разделяло меня и мою душу, тем быстрее я возрождался, будучи ранен или убит. А будучи помещенной рядом с сильным источником волшебства, она увеличивала мою силу еще больше обычного. Следовательно, нужно было схоронить иглу где-нибудь достаточно далеко от моего собственного местонахождения и одновременно – достаточно близко от какого-нибудь Дивного Места. На всем белом свете не нашлось более подходящего места, нежели остров Буян. Хек. Хек. Хек.

На поварнях Костяного Дворца день-деньской царят дым и чад, шум и гвалт. Татаровьинки и людоящерицы хлопочут у печей, котлов и жаровен, готовя провизию для многочисленных обитателей кащеевой цитадели.

Сейчас, когда мрачная громада собрала вокруг себя неисчислимую рать со всех концов Кащеева Царства, работы заметно прибавилось. Куда ни глянь, до самого небозема простираются шатры и шалаши. Здесь земля потемнела от скопища черных муриев. Там она явственно шевелится – то навьи, прячась от дневного солнышка, кротами зарылись в почву. Псоглавцы водят табуны диковинных лошадей с собачьими головами, шуликуны освещают ночь тысячами крошечных свечек, самоядь сидит ровными рядами, что-то утробно мыча теменными зевами…

Впрочем, рядовые ратники стряпают себе сами. У них кашевары свои, других не надобно. Забирают с поварен снедь, а там уж готовят из нее что вздумается. Погреба Костяного Дворца ломятся от запасов, да и новые постоянно подвозят. Урожай недавно собрали – время платить дань властелину. И платят, как миленькие платят – с Кащеем не пошутишь, от повинностей не уклонишься.

Те, кто пытался – вон, на кольях сидят.

Одна из поварен стоит наособицу от остальных. Здесь готовят яства для самого Кащея и его главных прихвостней. Кого попало сюда не допускают – только самых умелых и надежных кухарей. Запахи тут стоят особенно вкусные – прямо хоть режь воздух ножом да кушай. Уютно, тепло, хорошо – отличное местечко, чтоб посидеть-побалакать в узком кругу.

Прямо сейчас посреди этой особой поварни на мягком ковре возлежал здоровенный котище с раздувшимся брюхом. Баюн вяло подергивал лапами, шевелил белыми от сметаны усами и сонно мурлыкал.

– Мрррррррр… мррррррр… мррррррр… – разносилось вокруг.

Его пушистый живот использовали вместо подушки сразу двое – Калин Калинович и Соловей Рахманович. Хан татаровьев и старый полувелет тоже лежали на ковре рядом с теплой печью и лениво беседовали, обсуждая успешный налет на стольный Владимир. За столом сидели Яга Ягишна с Моровой Девой – Лихорадки вчера воротились домой. А у большой печи порхал колдун Джуда, замешивая тесто.

– Как, Рахманыч, оправился от ожогов-то?.. – полюбопытствовал Калин. – А и крепок же ты, однако – прямо-таки гвоздями душа к телу прибита…

– Да это что, пустяк… – покривился Соловей. – Вот когда Муромец меня убивал – вот тогда действительно тяжко пришлось… Думал, вправду сдохну… Ан нет – не добил Илья меня

чутка, выкарабкался я… Глаз потерял, пластом не один год потом лежал – но вот же, поднялся все-таки…

– Да, я знаю эту сказку… – сквозь дремоту проурчал Баюн. – Рассказать?..

– Нишкни, кошка блудливая! – прикрикнула на него баба-яга. – Из-за тебя, гулены, все напасти! Змиуланыч до сих пор не в себе – третий день из своей горницы не вылазит!

– Да ладно тебе, бабушка… – зевнул Калин. – Зато силу нашу Всеволоду показали – теперь-то он точно забоится на Кащея лапку задирать…

– Хорошо, коли так… – пожевала морщинистыми губами Яга Ягишна. – Ан сумлеваюсь я все ж… Навьюшка, а ты что ж воротилась-то рано так?..

– Холодает на Руси… – еле слышно прошелестела Моровая Дева. – Морозы крепчают… Да и попы нас затравили вконец – лютует отец Онуфрий, роздыху не дает… Зимовать здесь будем…

– Морозы крепчают? – довольно прокряхтел Карачун, вваливаясь в дверь с тремя глиняными горшками в охапке. – Эт хорошо, эт правильно! Ох и лютая же зима будет на Руси в этот год, ох и промерзнут же людишки! Аж до самых косточек!

– Так что, в этом году воевать не идем?.. – с легким сожалением спросил Калин, чуть приподымая голову. – Жалко… Змиуланыч расстроится…

– Откладываем до весны, – пожал плечами Карачун. – Раз уж Глеб-князь на приманку не поддался, к нам сюда не ринулся, так нам и это сгодится. Государь живо все планы по новой обернул, чтоб и из нового расклада себе пользу поиметь. На Русь он моего братца-дуралея натравил – пущай поработает, поморозит людишек… Небось половина за зиму передохнет! А нам это на руку – мы пока еще посидим, подождем, силенок поднакопим!

– Поймал мыша – ешь не спеша! – важно вздел коготь Баюн. – Кошачья народная мудрость.

– Во-во, – согласился Карачун. – А у нас-то здесь зима будет теплая, уж я позабочусь… Припасов тоже вдоволь… да вы угощайтесь, свеженькое!..

Он бухнул на стол свои горшки – в них оказалась превосходная говурма. Скот за лето порядком отъелся – теперь, в холода, как раз время его забить, пока не начал худеть. Прямо сейчас вокруг Костяного Дворца сотни скотников разделывают туши, удаляют кости, нарезают свежее мясо небольшими кусками и хорошенько прожаривают в собственном жиру, в меру подсаливая. Пока не успело остыть – в глиняные горшки и залить сверху толстым слоем жира. Лучше всего бараньим – он застывает быстрей всех. Потом оные горшки закрыть, замазать и остудить – здесь труды скотникам изрядно облегчил могучий Карачун.

В чем, в чем, а уж в холоде-то он толк знает!

– Вай, батоно Карачун, это ты молодец! – обрадованно потер сухонькие ладошки Джуда, подлетая к столу. – Давай сюда, сейчас будем хинкали делать!

– Бери, сколько надобно. Ф-фух, ну и жарко же у вас тут!.. – расстегнул шубу дух мертвящего холода. – Как вы не упарились-то еще, а?..

Под шубой у него не оказалось ничего, кроме голого тела. Синюшного, жуткого, так и веющего зимней стужей.

Точь-в-точь мертвец замороженный.

– Да мы привычные… – пожал плечами Джуда, с трудом поднимая огромный горшок. – По мне – так ничего и не жарко, в самый раз…

Карлик-колдун взялся за дело сноровисто. Закатав рукава халата, он заработал скалкой, раскатывая тесто в тоненькую лепешку, и начал быстро-быстро вырезать аккуратные кружочки.

– Душенька Яга, ты с чем больше хинкали любишь – с мясом или с сыром? – обернулся Джуда, взвешивая на руке голову тушинского сыра.

– Ой, да мне все равно! – кокетливо махнула на него рукой старуха.