Предать – значит любить
Шрифт:
– Да что ж я тебе могу еще сказать, коли ты теперь и так все знаешь, – пробормотала Дуся, комкая в руках оборку передника.
– Скажи, почему ты хотела говорить с Еленой Матвеевной, если знала, что во всем виновата Славочка?
– Я надеялась, что Еленка как-то повлияет на дочь. Эту Славочку я как-то побаиваюсь. Никогда не поймешь, что у нее на уме.
Катя невесело рассмеялась и сказала:
– Представь, она точно знает, что ты ее боишься. Так мне и сказала. Да-а-а... Похоже, Славочка вертит в этом доме всеми...
–
– С того! Странно, что ты, живя у Кривицких продолжительное время, так и не разобралась, кто тут главный.
– Ну не Славочка же... – растерялась Дуся.
– Именно она. Она твою сестрицу Елену держит в кулаке.
– Да ну! Это почему же?
И Катя рассказала все, что узнала от Славочки. Дуся помолчала немного, обдумывая услышанное, потом сказала:
– Про то, что Виталий не отец Славочки, я, конечно, не знала. Кто станет мне об этом рассказывать? Но я видела, что он ее любит, жалеет, балует... Вот хирургом нашим она точно вертит как хочет. А то, что у нее с Герочкой были теплые отношения, я, конечно, видела, потому сразу подумала, что фата – ее рук дело. Дружили они с Германом, а тут вдруг ты появилась, и все его внимание теперь одной тебе достается. Не всякая здоровая сестра эдакое выдержать может, а тут убогая...
– А Костя? Какие у него отношения со Славочкой?
– А никаких! Он с ней почти не общался.
– То есть Константин – единственный человек в доме, который никак не зависит от Славочки.
– Ну и я еще, – добавила Дуся, – я от нее тоже не завишу.
– Не думаю, – не согласилась Катя. – Славочка запросто может потребовать у матери, чтобы она отослала тебя обратно в деревню.
– А зачем ей это?
– Пока, видно, незачем. Но если вдруг понадобится, тебя моментально выставят из дома. Так что ты с ней будь все-таки осторожна.
– Да я уж и так...
– А еще мне, Дуся, непонятно, где она взяла крысу, если никогда не выходит из дома, – продолжила Катя.
– Вот это как раз сделать просто! Ее комната с балконом. Славочка часто там дышит воздухом. Могла любому мимо проходящему пацану пообещать заплатить, если он принесет ей дохлую крысу. А уж закинуть ее в какой-нибудь тряпке на балкон второго этажа – любому парню раз плюнуть.
– А вот ты говорила, что мне бежать из этого дома надо... Что ты конкретно имела в виду?
Дуся пожала полными плечами, ответила:
– Очень не понравилась мне изрезанная фата, да еще явно измазанная чем-то похожим на кровь. Намек вроде... на кровавую расправу. Да и вообще, нехорошо в этом доме, ой нехорошо. Вам бы с Герочкой съехать куда...
– Куда мы можем съехать, кроме общежития?
– По первости и общежитие подошло бы, а потом Герману вполне могут от завода квартиру дать. Встали бы на очередь, как все нормальные люди делают.
Катя пока решила не обсуждать вопрос с общежитием, потому что ее гораздо больше интересовал
– Дусь, а почему ты считаешь, что в этом доме нехорошо? – спросила она.
– Так что ж хорошего, если хозяин старается бывать здесь как можно реже, жена путается с другими мужиками, дочка вон какие дела вытворяет, а братья-близнецы друг на друга врагами смотрят. Где это видано? Здесь, Катюха, поселилось зло. Ты вот говоришь, что Славочка меня выселить может, а мне порой самой хочется обратно в деревню. Да только дом-то свой я продала. Мне теперь тут до самой смерти жить. А вы с Герочкой молодые, вполне можете вырваться и устроить свою жизнь, как вам самим хочется.
– Кстати, Дуся, а ты не знаешь, что произошло между Герой и Костей? – поинтересовалась Катя.
Дуся покачала головой и ответила:
– Мне об этом не докладывают, Катюшка. А что сам-то Герочка говорит? Должен же он тебе, как жене, рассказать. Неужто так и не поделился?
– Поначалу говорил, что я сама в Косте разберусь, но я так ничего и не поняла. А когда Константин уехал, мне вообще не до него стало: беременность образовалась, а потом пошли эти... Славочкины выходки...
– А ты Герману рассказывала про это?
– Нет.
– А что же так?
– Сама не знаю... А сейчас, после рассказа Славочки о том, как они были дружны, мне тем более не хочется с ним на эту тему разговаривать.
– Ну и зря! Говорят же: муж да жена – одна сатана. Нельзя друг от дружки свои болячки утаивать. Так и привыкнете друг без друга обходиться. Нехорошо это, не по-людски.
– Может, ты и права, – задумчиво проговорила Катя.
– Конечно права! Еще как права! – зачастила Дуся. – Сегодня же с ним поговори.
И Катя действительно решилась поговорить с мужем о Славочке и обо всем, что за последнее время приключилось. По мере ее рассказа лицо Германа делалось все более растерянным. Когда Катя закончила, он самым решительным образом заявил:
– Этого не может быть!
– Гера! Я застала ее прямо на месте преступления с ножницами в руках! Она ни от чего не отказывалась: ни от крысы, ни от того, что изрезала фату и детские вещи! Сам-то подумай, какой смысл мне на нее наговаривать!
Герман нервно потер подбородок, потом прошелся по комнате взад-вперед и, наконец, изрек:
– Это я, кретин, во всем виноват! Я так в тебя влюбился, что почти перестал с ней общаться! Конечно, она оскорбилась, но я поговорю с сестрой! Попрошу у нее прощения... Вот увидишь, она все поймет правильно! Славочка – добрейшее существо! Она...
– Она сумасшедшая, Гера! – перебила его Катя. – Ты бы видел ее глаза, когда она со мной разговаривала!
– Нет... – Герман отмахнулся от Кати, как от назойливой мухи. – Ты просто ее не знаешь... Мы с ней с самого детства были очень дружны, а я ее, получается, предал. Она не смогла простить...