Предатель Ты врал мне годами
Шрифт:
— Тогда я ее забираю.
Богдан подходит ко мне, подхватывает меня предплечье, желая мне помочь, а я от него отшатываюсь, как от чумного.
Он недоуменно вскидывает бровь.
— Вероятно, ваша жена немного перенервничала, вот и давление так скакнуло.
Такое часто бывает, поэтому мы, — Ирина Витальевна вздыхаем, — просим беременяшек лишний раз не нервничать.
— А какая причина того, что ты нервничала? — строго интересуется Богдан и немного щурится. —
Люба...
—
Он, подхватив меня за подмышки, аккуратно ставит на ноги. Мне приходится задрать голову, чтобы посмотреть в его лицо.
— Я если что на связи, — Ирина Витальевна подпирает подбородок рукой и переводит взгляд на экран.
– И следите за давлением.
— Идем.
Богдан выводит меня из кабинета, а я продолжаю на него смотреть, не моргая.
Я не верю, что мой любящий и заботливый муж, в котором я была уверена на все сто пятьдесят процентов, мне изменял и завел на стороне ребенка.
— Люб, ты меня начинаешь нервировать, — настороженно косится и распахивает входную дверь.
Смеется. — Ты случайно головой не ударилась?
Двадцать два года брака.
Наши родители были соседями. Мы сначала дружили, ходили друг к другу в гости, а потом в восемнадцать лет я в комнате Богдана потеряла девственность.
После тошнота, испуганный разговор шепотом, слезы и его решительное “Женимся, блин!
Женимся, Любка!"
Он тогда сгреб меня в охапку, расцеловал всю и сказал, что быть молодыми папой и мамой круто.
А еще признался, что любит меня с пятого класса. Я плакала и плакала, но уже не от страха, а от радости, что Богдан не прогнал меня, что он не испугался ответственности и что он уверенно выступит против отца, который хотел отправить, его учиться за границу.
— Нет, головой я не ударилась, — блекло отвечаю я и выхожу на крыльцо клиники.
Двадцать два года брака.
Двадцать один год старшей дочери Свете, которую через неделю ждет роскошная свадьба и брак с сыном делового партнера Богдана.
Семнадцать лет сыну Аркадию. Богдан готовит его к тому, что он однажды займет место главы в его строительной компании, которая разрослась по всем крупным городам сетью филиалов, но сейчас Аркаше стоит подумать об образовании.
Выбор пал на архитектурный факультет с дополнительными курсами с инженерным уклоном.
Сейчас готовится к вступительным экзаменам.
Двадцать два года брака и поздняя беременность с наивной уверенностью, что у нас все получится.
— Люба! — окликает меня Богдан, хватает за запястье и разворачивает меня к себе. — Да ешки-матрешки! Ты куда так стартанула?!
Сбежать не удалось.
Да и куда бы я сбежала?
Это в двадцать лет можно сбежать от неверного мерзавца в далекие дали с распущенными волосами, что красиво
Мне сорок.
И, наверное, я стану скоро не только мамой, но и бабушкой, потому что в прошлый раз я заметила, как Светка тайком спрятала под язык лимонную карамельку.
Я тоже ими спасалась от токсикоза.
В кармане вибрирует телефон, который я под цепким и внимательным взглядом выуживаю из приталенного пиджачка.
Светуська: Мам, нам сегодня еще в цветочный. Ты же помнишь? И на финальную примерку платья.
Торопливо дрожащими пальцами печатаю “помню” и прячу телефон обратно в карман.
Поднимаю взгляд на Богдана. Морщусь от пинка в животе и прижимаю к нему ладонь, успокаивая сыночка, который будто почувствовал мою черное отчаяние перед неизбежным.
— Люб, может, мы вернемся, а? И пусть тебя еще раз осмотрят, — вскидывает бровь.
— Милый, — касаюсь его рукава, а затем крепко стискиваю тонкую шерстяную ткань в пальцах. —
Ты не хочешь мне ни в чем признаться?
Глава 3. Тебе нельзя нервничать
Отьявленный лжец никогда не признает свою ложь и будет отпираться до победного. А если поймаешь его за руку, то и тогда он попытается выкрутиться.
— Это не то, что ты подумала.
— Это не моя рука.
— Это не я.
— Ты все придумала.
Вот и Богдан сейчас недоуменно вскидывает бровь и уточняет:
— О чем речь, Люба? Я в полной растерянности.
Ни искорки паники.
Ни тени беспокойства.
Ни один мускул не дрогнул.
Неужели та девочка в салатовой куртке просто разыграла меня? Задать вопрос напрямую?
А я боюсь правды. Это же сколько лет меня обманывали.
— Похоже, тебе надо прилечь, Люб, и я все же вызову нашего домашнего врача, —лезет в карман за смартфоном, и я хватаю его за запястье, вглядываясь в серо-зеленые глаза.
— Тебе стоит признаться сейчас самому, Богдан, — мой шепот дрожит гневом. — Я это заслужила...
В кармане Богдана вибрирует телефон. Он игнорирует вызов. Берет меня за руку и ведет в сторону парковки:
— Ты меня беспокоишь, Люб. Раньше у тебя таких фокусов в прошлые беременности не было. Ты мороженое из соленых огурцов требовала...
— Ответь на звонок! — вырываю руку из его захвата. — Немедленно ответь! —затем я протягиваю руку под снисходительным взглядом, — или дай я сама отвечу.
Богдан приподнимает брови и медленно моргает.
Чувство того, что я дура набитая, растет с каждой секундой.
— Ответь, — Богдан выживает из кармана брюк смартфон и не глядя протягивает его мне. — Это и есть те самые гормональные перепады настроения, да?