Шрифт:
Предатель. Ты врал мне годами.
Арина Арская
Глава 1. Я дочь твоего мужа
— Я дочь твоего мужа! — раздается гневный девичий голос за моей спиной.
Я не сразу понимаю, что этот злобный и громкий оклик предназначается мне.
Только после невоспитанного “Эй, Абрамова!" я недоуменно оглядываюсь.
Это у кого хватило смелости сорокалетнюю женщину грубо окликнуть
— Прости, — в моем голосе прорывается возмущение, когда я вижу у фонаря девочку-подростка с растрепанным светлым каре. — Ты это ко мне?
Готовлю гневную речь, что ко мне стоит обращаться по имени-отчеству.
Удивительно, какие сейчас иногда встречаются невоспитанные дети и подростки.
Их надо учить элементарным правилам поведения.
— Да, ты! — голос дрожит гневом.
Подходит ко мне и с вызовом щурится, сжимаю кулаки.
— Во-первых, когда мы успели...
Пинок в животе, и он отзывается где-то в почках. Мне бы сейчас присесть и передохнуть. Семь месяцев беременности и сорок лет — это не шутки.
Я уже не юная козочка, которая может чуть ли не бегать и не прыгать с животом.
— Замолчи и слушай меня! — девица буквально скалит свои зубы на меня. — Я дочь твоего мужа!
— с ядовитым презрением выплевывает каждое слово.
ЕЙ лет пятнадцать. Одета в яркие кислотные цвета, от которых рябит в глазах.
Грудь сдавливает паникой.
Кладу руку на живот, умоляя малыша успокоиться, и тихо отзываюсь под новый болезненный пинок:
— Это какая-то ошибка...
— Да? — ее громкий смех бьет по вискам пульсирующим гулом. — Боже, —окидывает меня насмешливым взглядом, — какая ты лохушка! Старая пузатая лохушка!
У меня брови ползут на лоб.
Мозг отказывается воспринимать слова незнакомой девочки в салатовой спортивной куртке.
Я сейчас вообще очень медленно соображаю. Так было и с прошлыми моими двумя беременностями.
— Что молчишь? А?
Какая неприятная и наглая девочка.
— Вы совсем ополоумели со своим интернетом, что ли? — тихо говорю я и озираюсь по сторонам в поисках других подростков с телефонами в руках. — Что это за шутки такие...
Вероятно, я стала жертвой малолетних тупых пранкеров, которые снимают свои шутки на телефоны и выкладывают потом в интернете, продолжая глумиться над жертвами уже в сети.
Но я не нахожу среди прохожих других подростков, которые бы меня снимали.
— Ты еще и тупая!
— Кто твои родители?! — повышаю голос до громкой строгости и хватаю мелкую дрянь за предплечье. Подаюсь в ее сторону. — Может, папа и мама тебе не объяснили...
— Мой папа — твой муж, овца!
Вздрагиваю как от хлесткого удара плетью, и замираю с круглыми глазами.
Не похоже, что девочка шутит.
Она вырывает руку из моего захвата, кривится
Сейчас я замечаю в ее лице знакомые черты. Брови и подбородок...
Нет.
Что за глупость.
Опять пинок в животе. Я ойкаю и отступаю.
— Да что ты, корова-то, посреди дорогие встала?! — меня оглушает старушечий голос, и чьи-то руки грубо отпихивают меня в сторону. — Ты бы еще тут разлеглась!
Я чуть не падаю, но старой кошелке, которая прет дальше, сплюнув под ноги, все равно, что она толкнула беременную женщину.
Девка, которая назвалась дочерью моего мужа Богдана, разочарованно хмыкает, когда я все же ловлю равновесие и не падаю.
Ни стыда в зеленых глазах, ни сочувствия.
Если бы я упала, то она, наверное, пнула меня по животу.
— Во Смотри! — сует мне в лицо смартфон с фотографией, на которой запечатлен мой благоверный супруг с маленькой девочкой на руках.
Весь остальной мир плывет.
— Вот еще! — девица листает фотографию за фотографией, а я отступаю и отступаю, прижав руку к животу.
Карусель фотографий.
Пинок за пинком, а затем тянущая боль.
— Он — мой папа! — с угрозой заявляет яркое салатовое пятно. — Хватит это скрывать! Мне надоело!
— Женщина! Вам плохо?
Чьи-то руки подхватывают меня, а обеспокоенный женский голос перерастает в звон в ушах.
— Воды! Да что же ты стоишь?! Это твоя мама?
— Нет, и пусть хоть здесь родит!
Новый пинок в животе перерастает в тянущую боль у мочевого пузыря. Я слышу в темноте, как я шумно выдыхаю и шепчу:
— Все в порядке... Все в порядке...
А затем тьма вибрирует рингтоном, который я поставила на контакт Богдана. Я на ощупь пытаюсь найти сумку:
— Это мой муж... звонит... — держусь из последних сил. — Богдан... Абрамов Богдан... А меня зовут Абрамова Любовь...
Глава 2. Ты не хочешь ни в чем признаться?
— Люба! — зычно гаркнув, в кабинет врача врывается Богдан.
Высокий, широкоплечий в сером костюме, что ему пошил на прошлой неделе итальянский портной.
Лицо бледное. Глаза горят беспокойством.
Он размашисто шагает ко мне:
— Что стряслось, — затем переводит темный и гневный взгляд на моего гинеколога Ирину
Витальевну, которая медленно и деловито поправляет очки на носу. — Все в порядке?
Кидает беглый взгляд на мой живот, чтобы удостовериться, что он еще на месте и выдыхает:
— Господи...
— Давление скакнуло, — поясняет Ирина Витальевна и откладывает ручку.
А я все смотрю и смотрю на Богдана в попытках разглядеть в нем лжеца, который годами скрывал внебрачную дочь и другую женщину.