Предатель Ты врал мне годами
Шрифт:
Света скрещивает руки на груди и смотрит перед собой заплаканным глазами.
Богдан сжимает переносицу:
— И что в итоге?
— Потом и мне прилетело, — Аркадий пожимает плечами, — и опять свелось к тому, что ты козел и урод.
— Понятно, — сдержанно отвечает Богдан, — и да, справедливо.
— Потом опять слезы, когда Света написала ей на бумажке свой номер телефона...
— Ты дала ей свой номер телефона? — удивленно кошусь на Свету.
— Да, — на меня не смотрит и хмурится.
— Зачем? —
— Не знаю! — рявкает на не Света. — Что ты пристал?! Настрогал мне сестру, а теперь спрашиваешь, зачем ей мой номер телефона?! Чтобы звонила мне! Жалко мне ее стало! Дура такая! — брызжут слезы из глаз. Прижимает ладони к лицу, — и еще...
— Да, она ее на свадьбу пригласила, — вздыхает Аркаша.
— Что? — Богдан медленно и недоуменно моргает.
— Да! — Света опять в гневе смотрит на него. Сжимает кулаки. — Вырвалось, блин!
Не знаю зачем! Так получилось! Вы-то сбежали!
— Только Доминика отказалась, — Аркаша скрещивает руки и вальяжно приваливается к стене.
Смотрит на Богдана, — потому что там будешь ты. Она тебя явно невзлюбила, пап.
Богдан массирует переносицу:
— Ожидаемо.
— Пригласила Доминику на свадьбу? — сажусь. — И не обсудила это с Андреем?
— хмыкаю. — Ему вряд ли это понравится.
— Мам я знаю что он тебе звонил, — света переводит на меня сердитый взгляд, —и знаю, что разговор у вас не задался. Да, ему не нравится, что объявилась Доминика, но... ему некуда деваться. Он даже хотел сегодня со мной пойти, но... короче, мам, еще пара дней и он примет то, что у меня есть сестра.
— А ты сама этот факт приняла? — тихо интересуюсь я.
— Я это факт можно не принять? — усмехается она. — Принимаю я или нет, но Доминика была и будет. А он, — вскидывает руку в сторону Богдана, — ее отец.
Лучше бы, — вновь она смотрит на меня, — ты мне сестру родила, но увы и ах.
— Я тоже ей дал свой телефон, — Аркаша тяжело вздыхает, — типа... если в школе обижают, то я же типа старший брат... Тут она не выдержала и убежала со словами, что мы ее достали и что пошли мы в жопу, — разминает шею с хрустом, —а Света за ней.
— Я посадила ее в такси и отправила восвояси, — Света вытирает слезы. — Меня опять назвали дурой, но я все равно попросила написать, когда она будет дома.
И тут раздается короткая вибрация. Света лезет в карман пиджака, достает телефон и бегло пробегает по экрану взглядом.
— Она дома, — Света прячет телефон обратно в карман пиджака и вновь смотрит на Богдана, — я не думаю, что она сможет тебя простить, пап.
Глаза Богдана темнеют, а я опускаю взгляд. Я согласна со Светой. Доминика, возможно, с возрастом отпустит эту ситуацию, но Богдана не простит и не поймет детской частью души. Он никогда не станет для нее отцом.
— Я знаю, — глухо отвечает
— И что ты об этом думаешь? — Света сглатывает и по ее щекам опять текут слезы.
— Присоединяюсь к вопросу, — тихо отзывается Аркаша. — Что ты об этом думаешь?—
Чувствуешь, — с трудом выдавливаю я из себя.
Богдану надо разобраться не в мыслях, а в чувствах. Он должен принять свою боль, вину и даже страх перед Доминикой.
Да, он ее боялся все эти пятнадцать лет, потому что она могла разрушить его семью и его репутацию, но вот она вынырнула из тени, а его дети и жена рядом.
Обиженные, злые, но рядом и хотят узнать, что у него сейчас в душе.
А репутация...
Да кому из нас сейчас до нее дело? Каждому из нас сейчас больно и муторно и беспокоимся мы не о посторонних людях и возможных сплетнях, а друг о друге.
Молчание Богдана длится несколько долгих минут, но он все же хрипло и глухо отвечает:
— Мне больно.
Глава 60. Будь моим сердцем
— Мне больно, — признаюсь я, и за этой болью я не могу определить четкие эмоции и чувства.
Мне больно до отчаяния и до желания сбежать от Любы и наших детей на край света, чтобы больше не видеть их глаз, в которых много тоски, разочарования и любви.
Надрывной любви ко мне.
Мне было бы проще, если бы они ненавидели меня и видели во мне только лжеца и мерзавца.
Агрессия и злость меня бы не пробила, но эта отчаянная любовь, которую решительно обнажила в себе и в наших детях Люба, полоснула меня глубоко и до самых костей.
Потому что над любовью у меня нет власти
Нет контроля.
У меня есть контроль только во лжи и жестокости. Врать, подчинять, откупаться и угрожать легко, а любить и быть честным — сложно. Так сложно, что кажется невозможным для меня, но Люба поверила, что я могу быть другим.
— Мне больно и стыдно, — выдыхаю и и закрываю глаза, — и я хочу сбежать от вас.
В мою глотку будто засунули раскаленный кусок стали, который я никак не могу сглотнуть.
И Люба права. Доминика — моя вина, которую один я был не в силах вынести, и мне помогли.
Помогли из-за любви.
— Если хочешь сбежать, то беги! — Света повышает голос.
— Не могу, — честно отвечаю и держу взгляд Светы, — потому что не хочу терять вас. Без вас кем я буду?
— Козлом, — шипит Света.
— Он и так козел, — замечает Аркаша.
— Другим козлом, — цедит сквозь зубы Света и всхлипывает, — тем козлом, которого я папой не назову.
— Я бы хотел, чтобы у нас все было иначе, — я переплетаю пальцы между собой в замок на столешнице, — но мне не изменить прошлого, а с будущим... — усмехаюсь, — я растерян.