Предатель. После развода
Шрифт:
— А ты и есть олень!
— Как ты заговорила, — Герман смеется. — Милая пушистая Ди показывает зубки?
— Ты же таких стерв, как твоя жена, и любишь!
— Диан, — Герман поглаживает переносицу. — Я согласен с тем, что поступаю, как мудак, — вновь смотрит на меня, — но ты сама не уподобляйся дурам.
— Ты не будешь с ней счастлив, — агрессия из меня выходит потоком, как из воздушного шарика.
— Мы друг друга хотели использовать, — Герман достает ключи из кармана пальто. — У тебя свои были цели, у меня свои.
— Мне это неинтересно! — зло отмахиваюсь и шагаю мимо. — Удачи тебе под юбкой бывшей жены. Только она тебя обязательно оттуда выпнет.
Мне удается с трудом открыть тяжелую железную дверь, которая зловеще скрипит.
— Урод.
— Удачи тебе.
— Да пошел ты, — оглядываюсь. — Зря только на тебя время потратила.
Дурацкий тест на беременность. Блин. Я сегодня поторопилась. Слишком поторопилась.
— И чтобы у тебя яйца отсохли, — цежу сквозь зубы, выпуская из себя весь гнев, который накопился за все это время, которое я потратила на Германа. — Мудила.
Гордо выхожу.
И пусть я опозорилась, но дышится мне легче. Слишком долго я была милой Дианочкой.
Глава 54. Не было такого
У нас с Дианой был разговор, что пока детей мы не планируем, съезжаемся, притираемся друг к другу и смотрим, как нам живется вместе, поэтому и выбрали таблетки, потмоу что презервативы Дианочке натирают. Все опухает и больно.
Хлоп-хлоп глазками.
Я согласился, а потом я пошел и сделал вазэктомию, чтобы контроль был у меня. И я как чувствовал, что меня захотят нагнуть.
Борьку бы я тогда точно потерял.
У него характер матери.
Новый ребенок от новой женщины?
Все, папа, ты теперь — враг.
И уже бы он надевал наушники на голову с попытками с ним поговорить и убедить, что он все равно останется моим сыном.
А еще, я сейчас, стоя на крыше, понимаю, что, наверное, детей я хотел только от Анфисы.
Ведь наши дети такие красивые.
Такие упрямые.
Такие талантливые.
Афинка лепит в саду самых красивых котят из пластилина. Пока другие его жуют, она сосредоточенно лепит, сердито насупившись. Пока другие ревут и орут, что им невкусно, она тяжело вздыхает и ставит в центр стола красивого зеленого котика, а после уничижительно смотрит на остальных детей, которые аж замолкают и быстренько достают изо рта пластилин.
А Борька тайком рисует карикатуры на учителей. Нас периодически вызывают в школу, показывают его рисунки, и мы с Анфисой долго и с интересом их изучаем. Обещаем, что серьезно поговорим, а потом я ему даю совет, чтобы он рисовал, но не попадался.
Некоторые карикатуры мне удалось забрать у директора и сохранит в тайной папочке.
Да, детей я хотел только от Анфисы.
И хочу.
Я не против еще одного орущего младенца на
И не против мокрой рубашки, которую мне описают, а после сладко зевнут и расслабятся.
Только одна проблема.
Анфиса мне сейчас не жена.
Смеюсь.
Да она меня изобьет дорогой итальянской тряпкой, если я явлюсь к ней такой красивый и скажу:
— Хочу от тебя детей.
Охренеть, как хочу третьего ребенка.
Сквозь низкие серые облака пробивается солнечный свет, с которым меня озаряет простая, но глубокая истина.
Анфиса - моя женщина.
Вот такая сумасшедшая.
Такая капризная, когда злится.
Такая вдохновленная.
Такая печальная, когда что-то не получается.
Моя женщина.
Да, можно согласится, что это проклятие, но какое в то же время счастье.
Я сейчас живой.
Да мне страшно, что от меня опять будут отказываться, огрызаться, но тогда я не знал, что женщина может быть навсегда.
И с этим “навсегда” надо уметь жить и постоянно маневрировать, чтобы не оказаться на крыше разведенным мужиком, которого попытается поймать на пузо хитренькая девица.
Если я хочу еще детей от Анфисы, то надо обратно развязывать яйца.
Позади скрипит дверь. Неужели Диана вернулась, чтобы кинуть в меня еще несколькими ласковыми словами, какой я мудак.
Устало оглядываюсь, а на меня настороженно смотрит Афинка. Неуклюже поправляет шапку и обиженно шмыгает.
За не появляется Борис. Застегивает куртку, встает позади Афинки и прячет руки в карманы.
Я открываю рот, чтобы сказать:
— Вам сюда нельзя.
Но Борька перебивает, предугадывая мое отцовское недовольство:
— Мы знаем, что нам сюда нельзя.
— Что ты тут делаешь? — Афинка подозрительно щурится. — А где тетя?
— Ушла тетя, ушла, — вздыхаю я и разворачиваюсь в сторону дочки. — Идем на ручки.
Кусает губы. Она же еще обиженно на меня, но на ручки хочется. Оборачивается на Бориса, ожидая от него одобрения.
Он же старший брат.
Какие у меня офигенные дети получились. И как они на Анфису похожи. Точно, нужна срочно третья лялька.
Боря кивает Афинке и шепчет:
— Я тебя устал таскать на руках. Пусть папа теперь отдувается, — с наигранной досадой смотрит в сторону. — Он же твой папка, а у меня руки отвалятся скоро.
— Мы их пришьем обратно, — со спокойствием маленького маньяка заявляет Афинка. — Большой иголкой.
Борис смотрит на нее несколько секунд, а потом на меня. С недоумением и испугом:
— Ты слышал. Большой иглой пришьет руки.
— Мама пришьет, — Афинка деловито ко мне шагает, — она красиво пришьет.
— Жуть какая, — сипит Борька и ежится. — Это какой-то фильм ужасов.
Афинка останавливается передо мной. Опять поправляет шапку и тянет ко мне ручки:
— Поднимай.