Предатель. После развода

Арская Арина

Будь с ней только при мне и без лишних разговоров.

Он был в моей жизни по моим правилам.

Да, не муж официально, без обязательств с моей стороны, но он был. И, видимо, ему надоело.

Надоело и подвернулась милая девчушка, у которой к нему нет обид, претензий, желчи, но есть восторг, какой он сильный, красивый, богатый и серьезный.

А я что?

Я каждым взглядом, каждым намеком говорю ему о том, что кобелина проклятый, но вместе с этим не отпускаю.

И во встречах с Афинкой с моей

материнской позиции было много превосходства. Буду честной, я его, наверное, даже наказывала тем, что вечером после того, как он укладывал нашу малышку спать, уходил.

Периодически он порывался то внезапной страстью, то раздражением, то агрессией продавить ситуацию в своих интересах, но я была скалой, которую ничем не взять.

И он уходил.

И да. Да! Да, черт возьми!

Каждый раз я ему показывала, что он потерял меня, потерял семью, в которой есть мама и папа для детей, и не отступала! Я не отступала, не прогибалась и не поддавалась Герману.

Я всегда была категоричной, однако это не помешало мне в свое время ждать от матери того, что она должна простить моего отца за внебрачную дочь на стороне.

Но ведь у моих папы и мамы все было иначе. Верно? Совсем не так, как у меня.

Во мне нет логики. Только эмоции.

— Мудила!

Замолкаю. Затихают щелчки фотоаппарата. Десятки удивленных и настороженных глаза смотрят на меня, и гадают, кого я тут назвала мудилой.

— Это мысли вслух, — встаю и сминаю пустой стаканчик из-под кофе. — Работайте.

Торопливо выхожу из студии. В коридоре с трудом сдерживаю себя от криков и матов.

— Анфиса, — ко мне выглядывает моя испуганная помощница Кариша. — У нас же были планы и вас отснять.

— В жопы все эти планы, — цежу я сквозь зубы и прижимаю пальцы к переносице.

— Что-то случилось?

— Да, — убираю руку с лица и зло щурюсь на Каришу, будто она в чем-то передо мной виновата. — Случился бывший муж.

— Ясно…

— Не бери в голову, — отмахиваюсь и спешно шагаю к выходу, — ты за главную.

Я в дикой панике, потому что понимаю, что Герман теперь вынудит сыграть по его правилам. Мои правила ему не понравились. Он ими наелся, и за все мои перегибы он спросит по полной, а они были. Я же не могу по-другому.

Накрывает страх, что Герман сейчас в детском саду и забирает Афинку вместе с новой любовью.

Мозг рисует яркую картинку, как он усаживает на заднее сидение к Борьке, захлопывает дверцу, вальяжно обходит машину и садится за руль. Целует счастливую Диану, а после они уезжают в неизвестном направлении.

Я должна быть сейчас с Афинкой. Пофиг на все остальное.

Вдруг Герман решит, что именно сейчас самое то познакомить Афинку с “мачехой”.

— Анфиса, — окликает меня Кариша.

— Закончите без меня! Потом собери все шмотки и отвези в офис.

— Но у вас еще встреча…

—

Перенеси! Перенеси! — рявкаю я. — Не до блогеров мне сейчас! У меня бывший с цепи сорвался!

Глава 10. Папа и зайчик

— А папа придет?

Афинка сидит на пуфике, а я перед ней на корточках с милым зеленым башмачком в руках.

— Нет, милая… Какой у нас сегодня день?

Меня потряхивает.

— Среда, — неуверенно отвечает Афинка.

— А по каким дням…

— Сегодня хочу, — выпячивает нижнюю губу, раздувает ноздри и сердито повторяет. — Сегодня.

Да что же сегодня за день такой? Вот только говорили про то, какие бывают собачки, а потом Афинку резко переклинило на папе.

— Позови сегодня.

— Финочка, — стягиваю второй башмачок с ее левой ноги, — у папы сегодня сложный день… и… у него сегодня очень серьезный разговор с твоим старшим братом.

Молчит. Я поднимаю на нее взгляд в ожидании ревнивых криков, потому что она в последнее время обижается, когда Борька уходит к папе, а ее не берет. Еще несколько месяцев назад не было этих слез, а сейчас есть.

— Позвони папе, — хмурится.

— Давай мы с тобой переоденемся, покушаем…

Я иду на хитрость и хочу за переодевашками и поздним обедом отвлечь Афинку от папули. Потом мы во что-нибудь в увлекательное сыграем.

— Позвони.

Щечки краснеют, реснички вздрагивают, и я понимаю, что ждет меня громкая и отчаянная истерика.

Не имею я никакого морального права отказывать маленькой девочки, которая хочет услышать голос отца, в звонке.

Могу встать в позу, настоять на том, что папа занят, и прожить истерику, стиснув зубы.

— Я позвоню, — вздыхаю и вытаскиваю телефон, — но папа может быть занят, Фина.

Шумно выдыхает и хмурится сильнее.

Можно схитрить. Я могу сделать вид, что звоню папе, но на самом деле наберу свой рабочий номер, который не ответит. Мы послушаем долгие гудки, я скину звонок и печально улыбнусь:

— Видишь, милая, папа занят.

Афинка, может, даже заплачет и это будет еще один шаг в моих манипуляциях, которыми я могу отвернуть дочь от отца.

— Так, — неуклюже подбираюсь к Афинке ближе, чтобы она видела экран телефона. — Позвоним папе.

Касаюсь в телефонной книге строку “Герман”, и на экране разворачивается его контакт с фотографией, которую я никак не могу сменить.

Это снимок сделала я. Тайком и неожиданно, и вышел Герман на фотографии отстраненным, загадочным и хищным. Смотрит в сторону, что-то высматривает внимательным прищуром темных глаз.

Короче, я хотела поставить вместо этой фотографии козла, но не смогла. Сначала не нашла подходящего снимка с козликом, который бы был бы похож на бывшего мужа, а потом сделала вид, что забыла.