Предатель
Шрифт:
— Хватит, — Ханшэс разнял их и, прокрутив сияющий список, ткнул во что-то. — Я куплю это, я вам покупаю.
— Ну и ладно, — девочка две руки скрестила у груди, две же спрятала за спину.
Механические клешни внутри капсулы начали оживлённо создавать заказанную сладость, напоминавшую застывшую, но двигавшуюся воду.
Причудливый десерт. Ханшэс за десяток лет так и не привык к местной пище. Первый год он питался одними лишь энерго-инъекциями, настолько продукты чужой Империи казались ему безвкусными. Чужой Империи.
Слова же об Императоре Алцуэме, Императоре Уничтожителе, напомнили ему, кто он. Напомнили, что смеяться детям здесь осталось недолго.
— Выкажите же благодарность, — легко проговорил Кастгод, едва механизм выдал детям еду.
Те, переглянувшись, кратко поклонились и отвернулись. Казалось, они всё ещё спорят, но уже мысленно. В руках у них красовалось по бесформенному угощению, отражавшему в себе блистательный свет зала.
— Вы добры, профессор.
— Я привык к ним.
— Себе брать что-либо не желаете?
— Себе? — Ханшэс оглядел устройство. Он не смотрел сейчас на детей, на стража порядка, только пустым взглядом окидывал механизм. — Не думаю. Здесь нет того, что мне бы хотелось.
— Вот как, для людей редкость — когда не хочется ничего.
— Прошу не судить обо всей расе, — он выдавил на лице улыбку. — Пожалуй, я просто не голоден.
Вновь отведя глаза, солдат сказал своё желание, но только про себя.
— Вам, вероятно, пора, — теперь гвардеец обратился к девочке.
— Да, всё равно нужно прийти. Но корабль уже улетел.
— В порту их много.
— Думаю, вам следует поспешить, — вырвался из мыслей Ханшэс. — Идите тогда к порту, всё равно дальше не по пути.
Дети опустили взгляды, замолчали. Гвардеец отошёл в сторону, призывая следовать за ним, но тишина сковала всех среди шума разновидной толпы.
— Знакомство было приятным, профессор, — в итоге сказал семиолоид, поправив острый шлем. — Империи важны такие, как Вы.
— Да, профессор, больше не пропадайте, — заговорил Сим. — Мы встретимся до прибытия сэшеналя на планету, да? Да?
— Не знаю. Правда.
— Профессор, может, придёте в порт? — девочка говорила тише других, чуть ли не роняя купленное ей угощение. — Вам, наверное, нужно это, следить за кораблями, космосом.
— Я постараюсь. Правда, — он повернулся к гвардейцу. — Берегите детей.
— Таков мой долг. Да будет взор Его и Их.
— Да будет взор Его и Их, — повторил Ханшэс, прощаясь с недолгими спутниками. Он знал, что эти слова были последними, которые они услышат от профессора из чужой Империи.
Гигантские знамёна Ниривин шёпотом провожали выходящих, среди которых поспешно затерялся Ханшэс. Вслед ему тысячей глаз взглянули потемневшие в рыжеватом зареве статуи. Из-под некоторых балконов вылетели осветители, выжидавшие начала ночи.
Город погружался во тьму и неспешно затихал. Сквозь уменьшившуюся толпу Ханшэс мог чётко видеть окраину города, за которой тянулась тёмно-синяя полоса гор, сокрывшая своими масштабами крупнейший порт на планете.
— Надо будет дойти до этих гор, хоть раз. Кажется, я думал об этом ещё в первом году.
***
Открывшиеся глаза упёрлись в темноту. Прерывистое дыхание эхом залетало по комнате. Ханшэс повернулся, поднявшись с углублённой капсулы, и смахнул пот со лба. Свет постепенно пополз по стенам и потолку.
— Что же, что это было?
Он накинул какую-то ткань и провёл рукой по настенной панели. Створки закруглённых окон стали полупрозрачными, открыв взору просыпавшийся город. В комнате постепенно стало теплее, свет поравнялся с утренней зарёй, и серая пелена полностью скрылась со стёкол.
Но реальный мир терялся перед глазами, затянутыми
Отличить планету или систему было невозможно. Цвет неба оставался чёрным, в то время как земля укрылась под покровом разодранных тел. За спиной разносились визги сверхзвуковых ракет, ежесекундно рвущие барабанные перепонки. Десятки их полыхнули, осыпая тянущуюся до горизонта бойню дождём подбитых дронов. Чей-то крик разнёсся сбоку и тут же сверху хлынули разряды, точно молнии стреляли по сплетающимся армиям. Под ногами кто-то взвыл и замолк, издав всем телом жуткий хруст. Сквозь проходивший броню жар все ринулись вперёд, озаряемые грохотом ракет. В небесных вспышках рождались и исчезали полчища истребителей. Сквозь редкие просветы врывались бомбардировщики, мгновенными ударами выворачивающие тела тысячам солдат. Сотни и сотни ног бежали под потоком выстрелов по запекшейся крови, давя разорванные трупы. Один за другим поступали сигналы от командования, силящиеся перекричать вой огненной резни. Пылающая кровь била в голову, толкая вперёд, призывая держать оружие, мчаться по кричащим в изодранной взрывами земле солдатам. Среди мглы мелькнуло острое знамя Ниривин, маня убить того кто нёс его, прорезать плоть и броню вражеского ублюдка. Застывшие руки направили орудие, и выстрел прибавил ещё один труп на поле, тут же раздавленный ногой ракетной установки. Мгновенный порыв толкнул к союзным силам, заставил бежать к самоходному орудию, рвущему атмосферу десятками залпов. Шаг и за ним взрыв, оттолкнувший от взлетевшей смеси металла и горящей плоти. Вонючие ошмётки налипли на броню, обломки кинжалами резанули руку и обе ноги. Опора — оружие. Нельзя пасть на колени, иначе затопчут, иначе любой удар убьёт. Из останков шагохода выскочил семиолоид, ряд выстрелов его сдержала броня, один прожёг живот. Резким рывком лезвие упёрлось в грудь четырёхрукой твари и с треском выскользнуло из тела. Необходимо идти. Сражаться при всех ранах, иначе смерть охватит горячими руками и затянет в покров разбитых тел, заперев под слоем костей и липкой крови. Вверху блеснули просветы. Бесчисленный чёрный поток вырывался из дыма, над которым висели гигантские полосы крейсеров. И вой не умолкал. Он ударял из раза в раз сильнее, вцепившись в мозг и звуча там всегда, вечно.
Вой так и не умолк.
И покой, что должно получать от побед на Фронтовой дуге, всё больше угасал, уступая лишь крикам и хаосу. Вечная бойня, что разворачивалась на расстоянии тысяч световых лет, лишь теряла свою роль.
Но то ошибка. Настоящий воин Империи должен быть горд сражаться и погибнуть, должен нести оружие до тех пор, пока тело его не разорвёт в прах. И не может быть большего счастья, чем защитить невинных от тирании врага и захватчика.
Нужно лишь понять — кого защищать? Кто чист от ненависти и стремлений лжеца? Разве можно их освободить, если никто из них не чувствует тяжести, сковавшей их среди бесконечного космоса?
Глупцы, что пытаются помешать войне меж Империями, наивные идиоты, живущие в своих мечтах о безоружной реальности. Они исчезнут и умрут. Вселенная не прощает слабости, иначе в ней не выжить. Холодный свет поутру — лишь новый повод хранить верность тому, кому надлежит, не смея идти против высшей воли. Повод открыть глаза и двинуться дальше, исполнять свой долг.
Нельзя не исполнить приказ, оступиться и бросить всё — невозможно. Кем станет тот, кто откажется от высшей воли ради своих желаний, ради мелких и слабых жизней? Кто встанет между глупцами и самим Императором?