Предателей казнят без приговора
Шрифт:
– Мне поможете? – перешел к делу я.
– Влип ты основательно, – покачал головой Луговицын. – Хорошо, хоть от оружия избавился.
Луговицыну было лет за пятьдесят. Крупный такой, крутоплечий дяденька. Чем-то неуловимо похожий на Никанорова, только Луговицын рыжеватый, лысеющий блондин. Похоже, когда-то они оба служили в одном подразделении. В том самом легендарном «Вымпеле». Меня, правда, немного смущали обильные, откровенно уголовные, а не армейские татуировки на его увесистых кулачищах.
– Смотри, что у нас получается, – после некоторой паузы начал Василий Иванович. – Твой приятель-мерзавец Кравцов просчитал все лучше, чем все вы вместе взятые. В сложившейся ситуации нужен был козел отпущения, и его тут же нашли. Теперь все грехи с торговлей оружием, наркотиками спишут на мертвого генерала. Глушковы выкрутятся.
Прав, прав Василий Иванович. Ну вот никак не могли мы с Никаноровым предположить, что Кравцову удастся сбежать, да еще и вернуться в Россию, да еще и заявиться к Филиппу Семеновичу с подробным планом дальнейших действий. Как ни крути, но шкуры господ Глушковых спасает именно Кравцов. Выходит, не такие уж мы и крутые профи с Андрианом Куприяновичем. Ставка на то, что припертый к стенке генерал Леонтьев сдаст Глушковых взамен возможности бежать с капиталами из страны, не оправдалась. Может, и сдал бы своих «партнеров» Леонтьев, да только не дали ему.
– Смотрим дальше, – продолжил Василий Иванович. – Убрать тебя по-быстрому не удалось. Более того – ты сумел избавиться от основной улики, пистолета. Как говорил Глеб Жеглов, такая улика сотню других перетянет. Но это для адвоката хорошо. Главное – ты живой и на свободе. А это не так уж мало. Что предпримешь?
– Вообще-то я на вашу помощь… рассчитывал, – неуверенно, с паузами пробормотал я.
Что еще отвечать? Никаноров дал мне адрес, телефон и пароль на самый крайний случай. Вот он, крайний случай, – вся столичная милиция на ушах, ловит меня. Правда, кроме одной милой девушки.
– Мне сложно будет тебе помочь, – усталым голосом проговорил Луговицын. – Ты, вообще, знаешь, кто я?
– Президент вот этого всего, – окинув взглядом шикарную офисную обстановку, ответил я.
– Правильно, – кивнул Василий Иванович. – Только эта фирма лишь прикрытие. Сам же я… По сей день являюсь действующим офицером КГБ, ныне ФСБ. Далее разъяснять нужно?
Разъяснять не нужно, не тупой. Этот Луговицын настоящий Штирлиц, не больше и не меньше. Теперь понятно, откуда татуировки. В конце восьмидесятых, начале девяностых прошлого века в тогдашнем КГБ был разработан секретный оперативный план по внедрению своих людей в только-только зарождающиеся структуры организованной преступности. Выбирались наиболее толковые, при этом нигде ранее не засветившиеся офицеры, им придумывалась соответствующая биография, наносились татуировки, иногда даже пластические операции делались. А после эти комитетчики внедрялись в мафию… Судя по офисной обстановке, вот этот Василий Иванович (или кто он там на самом деле) внедрился весьма успешно. Фирма солидная, а под ее крышей вполне можно проводить различные спецмероприятия.
– Глушковы, конечно, сволочи редкостные, – проговорил Василий Иванович. – Но даже ради такой сволочи я не могу раскрываться. Не могу ставить под угрозу репутацию фирмы. Ты ведь сейчас кто? Беглый убийца, можно сказать террорист. Завалил не кого-нибудь, а генерала военной разведки.
– Тогда сдайте меня милиции, – предложил я как ни в чем не бывало.
В самом деле – зачем марать честь фирмы?! Долг всякого честного предпринимателя (а Луговицын, несмотря на свое «уголовное» прошлое, сегодня белый и пушистый) содействовать органам МВД в борьбе с криминальным террором.
– Ты парень с юмором, – покачал головой Василий Иванович. – Помочь тебе я в открытую не могу, но кое-что сделаю.
С этими словами он взялся за телефон, сказал кому-то пару слов, а спустя три минуты в кабинет вошел неприметный молчаливый клерк. Ни слова не произнося, он положил перед Луговицыным какие-то бумажные распечатки и диск для компьютера.
– Возьми. Но ни в коем случае не ссылайся на меня, – протянув мне бумаги и диск, сказал Василий Иванович.
Штирлиц он и есть Штирлиц. Даже если не Макс Отто, а такой вот Василий Иванович.
– Здесь данные на Глушкова-младшего и адвоката Шпеллера, – пояснил Луговицын. – Есть очень интересные факты.
– И что же? – решил уточнить я.
– Ты профессионал, – жестко проговорил Луговицын. – Выпутаться из всей этой истории можно только одним способом – суметь доказать свою невиновность и при этом загнать в угол Шпеллера и Глушкова-младшего. А припереть их есть чем, уж поверь. Папа Глушков тебе не
Как говорится, спасибо на добром слове. Всех проблем-то – взять Глушкова-младшего, взять Шпеллера. Причем с поличным, на компромате… И убедить говорить правду и одну только чистую правду. Может, легче и полезней будет на Марс слетать и там временно отсидеться?!
– Иной помощи не будет? – спросил я.
– Чем могли, помогли. Понимаешь, Вечер… Ну не могу, не имею права я подставлять свою контору. Если ты лопухнешься, и Шпеллер узнает о нашей с тобой связи? Мою фирму обвинят в пособничестве бандитам и террористам. И вся выстроенная за столько лет структура рухнет. Рисковать фирмой я не буду. Разговор окончен.
В ответ мне оставалось лишь криво усмехнуться. Василий Иванович был прав. Фирма слишком дорогое предприятие, чтобы рисковать ею из-за какого-то подполковника. Придется воевать по старому советскому принципу «и один в поле воин». Так, кажется, называлась некогда популярная книжка о советском разведчике. Он действительно был совсем один и при этом вполне «в поле воин». У меня же… Есть, есть еще папа-генерал из МВД. Папа-генерал. Настоящий заместитель министра. Сможет ли выслушать и помочь? Или пошлет меня куда подальше, а дочку выпорет?
– Вы знаете такого генерала из МВД… – начал было я и тут же запнулся.
Ничего об Анином отце я не знал, кроме того, что он генерал, замминистра и что у него есть симпатичная дочь капитан Анечка.
– Какого генерала? – вскинул брови Луговицын.
– Ну, одним словом, кто из заместителей министра наиболее толковый и честный? – кое-как сформулировал вопрос я.
– Там разные люди, – ненадолго задумавшись, ответил Василий Иванович. – Ну вот есть такой генерал Зубков. Очень толковый мужик, можно сказать, наш человек. Странно даже, что до генерал-лейтенанта дослужился.
Действительно, странно. В генералы толковые мужики почему-то редко выходят.
– Вот, знаешь, курьезный случай был, – подхватил тему Луговицын, – когда я только начинал службу в комитете. Некий гражданин, зоотехник по профессии, проживающий вблизи госграницы, явился в местный отдел КГБ и заявил, что видел неизвестного парашютиста, высадившегося неподалеку от его деревенского дома. Местный полковник собирался в Москву на генеральское повышение и потому взять парашютиста (да еще и утереть нос проморгавшим его пограничникам) было для него делом особой важности. На месте предполагаемой высадки обнаружили следы – то ли лось, то ли кабан плюс охотники. Комитет ударился в поиск. А полковник тот был недалек умом и зачем-то отрапортовал в Москву о том, что сел на хвост вражескому парашютисту-диверсанту. Три дня шел оперативный поиск (что многовато, ох многовато для спецмероприятия!). Нашли всех мыслимых и немыслимых охотников, кабанов и лосей, а парашютистом и не пахло. Комитет пашет без выходных, плюс пограничники, плюс милиция с дружинниками. Участковый лейтенант шепнул было тому полковнику, что зоотехник – личность сомнительная. И выпить любит, и на руку не очень чист, а уж приврать да прославиться просто хлебом не корми. Но полковник участкового послал куда подальше – нельзя же перед Москвой так опростоволоситься. А в Москве сходные дела пошли – генерал отрапортовал вышестоящему генералу, тот начальнику всей контрразведки, а тот (поскольку в последнем рапорте диверсант был почти пойман) председателю КГБ. Полковник выходит на связь с генералом – нету, мол, парашютиста. Как это нету? – на крик срывается генерал. Нечего говорить полковнику, он начинает бормотать, что, может, напутал чего зоотехник. Как это напутал? Не мог наш советский человек так напутать! Генералу перед вышестоящим генералом теперь оправдаться сложно. Потому был объявлен всесоюзный розыск. Везде искали парашютиста, не зная ни его примет, ни предполагаемой цели визита. Москву и Ленинград на уши поставили. Служба наружного наблюдения, мы, только что созданный спецназ, без выходных, круглые сутки на ногах или на колесах дым. Девчонки-прапорщицы из отдела прослушивания телефонов то же самое – слушали всех, кто хоть под малейшее подозрение попадал. Полковника вызвали в Москву на ковер, а к тому времени, на наше общее счастье, зоотехник загремел в психиатрическую больницу закрытого типа… Полковник тот в полковниках лишние четыре года проходил, а потом скаканул-таки в генералы. Если бы тот парашютист имел место быть, его взяли бы непременно.