Предатели
Шрифт:
О любви: «Единственное, за что она стояла до конца: не позволяла поднимать своего медведя за голову. Или, упаси Бог, за ухо. Даже сестре, несмотря ни на что! Мишка был самый родной после мамы. Умел рыкать, если его клали на спину».
Заканчивался мамин рассказ как-то уж очень грустно: «А когда Воробышек стала подростком, она вновь познакомилась со своим папой. И тот пустился в воспоминания…о неведомом для Сони периоде ее детства. „Тебе было годика три, я вез тебя на байдарке по реке. И пошутил, что ты можешь пойти по воде, если захочешь. Ты встала и шагнула за борт. Еле успел тебя поймать. Такая
— Ну, и как тебе?
— Норм.
— Больше нечего сказать? — вскипает мама.
— А это какой медведь? Наш старенький, Миша?
— Ну, да.
— И за голову точно нельзя поднимать?
— Убью! — шутливо грозит мама.
— Это сколько ему сейчас?
— Тридцать девять, однако.
— А ба… то есть, Вера Андреевна, правда такой была? Прямо вот, Воробушком тебя называла?
— Я до сих пор надеюсь, что где-то, в глубине-глубине своей души, она такой и осталась.
— А, может, ты все придумала?
— Таня, как ты можешь? И хватит уже звать мою маму по имени-отчеству. Она же твоя бабушка!
— Ага. А я — ее Катенька.
— Ох, если бы не этот… отчим поганый… — мамины нежные глазки влажнеют, и она уходит в ванную — должно быть, опять реветь.
Сама как-то делилась, что в детстве так часто и много плакала, что отчим прозвал ее Земноводиной.
Глава 16
После маминого рассказа мне интереснее стало посмотреть на поселок, но все же я надеюсь, что папа нас туда не отпустит. Наверное, это отцовы гены, но я — за порядок!
Однако моя судьба-индейка была решительно против. Домашний папочка, отнюдь не путешественник, улетел в Калининград! Так уж вышло: мы собирались-собирались, говорили-говорили, а в пути внезапно он! Но иначе нельзя — папе надо знакомиться с будущим работодателем. Срочно и обязательно. И папа, ценный специалист, отправляется в город нашей мечты. С тяжелым сердцем. На всю катушку «накрутив мне хвост» за тройки в четверти, но так и не вырвав у мамы обещания никуда с нами не ездить!
И мама, как назло, оказалась в форме. В очередной раз отстояла свою независимость — будь эта ее независимость неладна…
Мы купили билеты на самолет до областного центра. Лететь три часа. Оттуда предстоит два часа ехать на автобусе до тоже центра, но районного, а там уж, на чем придется — где-то час до центра маминой Вселенной… Заметили? Чем дальше в глушь, тем больше «центров». И хуже транспорт…
Накануне вылета в нашем доме состоялись проводы. Толпа людей в редкие моменты отсутствия папы — норма. Создается впечатление, что знакомый и малознакомый народ только и поджидает, когда строгий хозяин уедет. Не успевают затихнуть его шаги, как наша квартира превращается в веселое и даже разнузданное стойбище, где все бытовые устои
Итак, вечером Света прибыла к нам с вещами и в сопровождении своего отца. Который был невменяемее обычного, так как решил ко всем своим бедам еще и бросить курить.
Также к нам «на огонек» напросились… кто б вы думали? Виктор и… Лёша. Типа — проводить. Ну, Виктора резоны я знаю — с девушкой его мечты знакомиться приплелся. А вот этот… мой… в общем, зачем Лёша пожаловал? На Веру Андреевну любоваться, что ли?
А у нас как раз электричество отключили, сидим при свечах, — романтика!
Вера Андреевна, сказочница, почувствовала интерес аудитории. Соловьем разливается про баритовые месторождения — как там опасно.
Боря с Лехой млеют, в рот ей завороженно заглядывают, каждое слово ловят.
Микролит в лепидолите… Караоба, бертрандит…суп из черепах в пустыне…
Вот Виктор — тот молодец. Тот на Светку смотрит, чем-то смешит ее потихоньку.
Мама ушла в себя. При свете свечи это нетрудно. Особенно при таком дрожащем — ведь светкин папа так трясет ногой под столом, что наши деревянные полы ходуном ходят, а на столе чайные ложки о стенки бокалов звенят. А никому и дела нет. Я сейчас с ума сойду от этой тряски. Но этот человек, ни на кого не обращая внимания, играет в какую-то игру на своем мобильном и продолжает мелко трясти ногой. Трясет и играет… И впрямь — зверюга какая-то. Не зря тетя Ира жаловалась… Надо же, как на нервы действует.
Наконец, прошел уровень. Доиграл. Засобирался. Отдал маме светкины билеты в оба конца. Вызвал дочь свою в прихожую — на приватный разговор. Опять заглянул к нам, нашарил глазами Виктора:
— А ты, давай, смотри мне… без фокусов. Понял?
— Какие фокусы?
— Да я тебя насквозь вижу!
— Как это?
— Сам таким был!
Тут Виктор не нашелся, что ответить, и в замешательстве показал светкиному папе язык.
Видимо, как последний аргумент. Ну, или там… оружие устрашения.
Хлопнула дверь. В наступившей тишине все мы явственно слышали, как этот человек, топая и оступаясь впотьмах, сбегает с нашей крутой лестницы. И громко чертыхается.
Мама привычно крестится.
— Вот… чисто технический вопрос. И как же ты целуешься? — удивляется Светка.
— Вообще-то — хорошо, — скромно потупясь, сообщает Виктор.
— Да не с кем ему целоваться, — ржет Леха.
Вера Андреевна, будто и не слышала ничего, целомудренно продолжает монолог:
— И нам запрещали сообщать по рации на базу, что кончился хлеб.
— Почему-у? — тянет свою длинную шею Леша.
— Частоты прослушивались империалистами. У советских геологов не могло не быть хлеба — так считали наши руководители.
— Ба, а расскажи, как ты видела призрак коммунизма! — просит Борька.
— Ребята, хватит уже, — вмешивается моя мама. — Нам завтра вставать чуть свет.
— Тетя Соня, а можно мы для Веры Андреевны поиграем? — умоляет Леша. — Всего две композиции, а? Тань, у тебя гитара настроена?
Хороший расклад. Я, мама, и, в конце концов, Светка — мы все здесь в наличии. Но вот песни исполнять он собрался именно для Веры Андреевны. А мы тут вообще бесплатным приложением сидим. Ну, и играй себе на здоровье! Хоть до утра. Мне-то что.